то причины постоянно вспыхивали ссоры. Эрнистирийцы Эолейра в меньшей степени поддавались мрачному настроению. Но даже ситхи казались более сдержанными, чем всегда. Нескончаемый туман и неприятная тишина делали все их усилия лишенными смысла.
Эолейр обнаружил, что надеется скоро увидеть хоть какие-то следы неприятеля, он уже не сомневался, что дурные предчувствия, нависшие над жуткими, безлюдными землями, более коварный враг, чем любое создание из плоти и крови. Даже ужасающе чуждые норны были предпочтительнее, чем путешествие через этот потусторонний мир.
– Я что-то чувствую, – проговорил Изорн. – Что-то укололо меня в шею.
Эолейр кивнул, но тут же сообразил, что сын герцога не может его видеть из-за тумана, хотя он ехал совсем рядом.
– Да, и меня тоже, – признался Эолейр.
Прошло девять дней после того, как они покинули Над-Муллах. Либо погода ухудшилась, либо зима не уходила из этой небольшой части мира. Землю покрывал снег. По обе стороны дороги, поднимавшейся на невысокий холм, лежали высокие сугробы. Слабое солнце давно исчезло за тучами, день выдался отвратительно серым, и им уже казалось, что они больше никогда не увидят сияния дня.
Впереди послышались лязг доспехов и мелодичный говор текучей речи ситхи. Эолейр прищурился сквозь туман.
– Мы останавливаемся. – Он пришпорил лошадь и поскакал вперед. Изорн и Мегвин, которая молчала весь день, последовали за ним.
Ситхи действительно остановились и теперь молча сидели на своих лошадях, чего-то дожидаясь, их яркие разноцветные доспехи и гордые знамена, казалось, потускнели в тумане. Эолейр проехал через их ряды к Джирики и Ликимейе. Они смотрели вперед, но в движущемся тумане ничего нельзя было разглядеть.
– Мы остановились, – сказал граф.
Ликимейя повернулась к нему.
– Мы нашли то, что искали, – сказала она.
Черты ее лица оставались неподвижными, словно оно превратилась в маску.
– Но я ничего не вижу. – Эолейр повернулся к Изорну, который пожал плечами, соглашаясь.
– Подождите немного, – ответила Ликимейя.
Эолейр, продолжая смотреть вперед, с сомнением погладил шею лошади. Снова поднялся ветер и взметнул полы его плаща. Туман заклубился, и внезапно в сумраке появилось нечто темное.
Мощная фронтальная стена Наглимунда была неровной, множество камней выпало, точно чешуйки гниющей рыбы. Посреди серого камня виднелась заполненная камнями брешь с воротами, напоминавшими обвисший беззубый рот. Дальше сквозь щупальца тумана выступали высокие квадратные башни Наглимунда, и их темные окна походили на пустые глазницы черепа.
– Бриниох, – воскликнул Эолейр.
– Клянусь Спасителем, – ответил похолодевший Изорн.
– Теперь вы видите? – спросила Ликимейя, и Эолейру показалось, что в ее голосе прозвучал жутковатый смех. – Мы прибыли на место.
– Это Скадах, – с ужасом сказала Мегвин. – Дыра в Небесах. Теперь я ее вижу.
– Но где город Наглимунд? – спросил Эолейр. – Где целый город, располагавшийся у подножия замка!
– Мы проехали мимо него, во всяком случае, миновали руины, – сказал Джирики. – Все остальное скрывает снег.
– Бриниох! – Ошеломленный Эолейр сначала посмотрел на неровные комья, покрытые снегом, у себя за спиной, потом перевел взгляд на груды камней впереди. Все вокруг выглядело мертвым, однако нервы у него напряглись, точно натянутые струны лютни, а сердце отчаянно забилось в груди. – И мы просто туда въедем? – спросил он, ни к кому не обращаясь.
Мысль об этом показалась ему подобной прыжку головой вперед в темный туннель, полный пауков.
– Я туда не поеду, – резко заявила Мегвин, которая заметно побледнела. Впервые с того момента, как ею завладело безумие, она выглядела по-настоящему напуганной. – Если мы войдем в Скадах, то лишимся защиты Небес. Оттуда никто не возвращается.
Эолейр даже не смог сказать ничего успокаивающего, лишь протянул руку и сжал ее ладонь, затянутую в перчатку. Их лошади стояли рядом, и облачка дыхания смешивались.
– Мы не станем туда заезжать, – серьезно ответил Джирики. – Во всяком случае, сейчас.
Пока он говорил, в черных провалах окон башен начал мерцать желтый свет, словно тот, кому принадлежали эти пустые глаза, проснулся.
* * *
Дракониха Рейчел беспокойно спала в своей крохотной комнатке в подземелье Хейхолта.
Ей снилось, что она в своей прежней комнате, где жили горничные, которую она так хорошо знала. Она была одна, и ее переполнял гнев: вечно она должна искать глупых девчонок.
Кто-то скребся в дверь, и у Рейчел вдруг появилась уверенность, что это Саймон. Даже во сне она помнила, что однажды ее уже обманул такой шум. Она тихо подошла к двери и некоторое время стояла возле нее, прислушиваясь к непонятным звукам, которые доносились снаружи.
– Саймон? – позвала она. – Это ты?
Она услышала голос своего давно пропавшего подопечного, но он показался ей высоким и тонким, словно доносился издалека.
Рейчел, я хочу вернуться. Пожалуйста, помоги мне. Я хочу вернуться. – Царапанье возобновилось, настойчивое и странным образом громкое…
Прежняя госпожа горничных проснулась, дрожа от холода и страха, чувствуя, как колотится в груди сердце.
Вот. Снова шум, такой же, как она слышала во сне – но сейчас Рейчел проснулась. Странный звук – не столько царапанье, сколько скрежет, далекий, но ритмичный. Рейчел села.
Теперь она знала, что это не сон. Рейчел вспомнила, что слышала нечто похожее, когда засыпала, но тогда она не обратила внимания на необычные звуки. Может, крысы в стенах? Или что-то похуже? Рейчел спустила на пол ноги с соломенного матраса. Маленькая жаровня, наполненная тлевшими углями, почти не давала света.
Крысы в толстых каменных стенах? Возможно, но маловероятно.
А что еще это может быть, старая дура? Кто-то ведь скребется у тебя за дверью.
Рейчел бесшумно подошла к жаровне, взяла пучок заранее приготовленного тростника и прижала его конец к углям. Кода он загорелся, она подняла факел вверх.
Комната. Хорошо знакомая после многих проведенных здесь недель, была пустой – если не считать сделанных ею запасов. Рейчел наклонилась, чтобы заглянуть в темные углы, но и там никого не обнаружила. Скребущие звуки стали слабее, но не исчезли. Казалось, они доносились от дальней стены. Рейчел шагнула к ней и задела босой ногой деревянный сундучок, который не задвинула обратно к стене после того, как изучала его содержимое вчера вечером. Она тихонько вскрикнула от боли, уронила несколько горящих тростинок и быстро взяла кувшин, чтобы залить их водой. Покончив с этим, она осталась стоять на одной ноге, потирая свободной рукой пальцы ноги.
Когда боль стихла, она поняла, что стало тихо. Либо ее крик испугал того, кто шумел, – весьма возможно, если это была мышь или крыса, – или кто-то сообразил, что его слышат. Мысль о том, что кто-то мог затаиться между стенами, совсем не понравилась Рейчел.
Крысы, – сказала она себе. – Конечно, это крысы. Они учуяли еду, которую я тут собрала, проклятые маленькие
