Нет, все это надо бы как следует проверить. Очень серьезно и скрупулезно!.. Была ли мама вообще в лапах у того новобагдадского типа ибн как его там? Не хитроумная ли это все легенда, разработанная в Офисе Добрых Дел, руководимом господином Кеном Милтоном, и направленная на желание управлять некоторыми поступками нового росского императора?
И Осетр, по-прежнему мотаясь по кабинету, принялся обдумывать, каким образом можно организовать проверку «легенды».
А потом к нему явилась и еще одна очень неглупая мысль.
Как-то незаметно, постепенно и исподволь, сестра сделалась императору самым близким человеком.
После Яны, разумеется…
Возможно, причина была в том, что он не мог забыть, как некоторое время она была ему матерью…
То есть не была, конечно… Как она могла быть мамой?!
Впрочем, нет, все-таки была. Ведь он относился к той, созданной мерканскими спецслужбами женщине, как к маме. И эти чувства неким непонятным образом продолжали в нем жить. Казалось бы, он должен был возненавидеть человека, сыгравшего роль подменки… По крайней мере, самого бы его такая ненависть не удивила. Но ненависти в сердце не имелось.
То ли причиной была родная кровь, текшая в их жилах, то ли неожиданная готовность сестры помочь брату, который, на первый взгляд, являлся причиной всех ее бед… А может быть, Ольга просто решила, что только Осетр способен спасти ее младших сестер, по-прежнему пребывавших в лапах Вершителя Бедросо. И больше ей надеяться не на кого…
Очень скоро сестра начала звать брата Миркиным.
Будто мама в далеком детстве. Будто Яна… И это совершенно не коробило его. Воистину неисповедимы пути человеческой души!..
Как-то Осетр спросил сестру:
— Скажи мне, Оля… Ведь ты поначалу относилась ко мне как к самому настоящему ублюдку? Почему же все-таки позднее резко изменила свое мнение?
Ольга задумалась на некоторое время. Потом сказала:
— Сама не знаю, Миркин… В последние дни своей жизни отец говорил о тебе сплошные гадости. В частности, что ты всего лишь игрушка в чужих руках, ширма, за которой прячутся реальные кукловоды, враги законной власти. — Она вскинула на брата большие серые глаза. — Не обижайся, пожалуйста…
— Я не обижаюсь. — Осетр улыбнулся. И добавил неожиданно для самого себя: — Мне и самому иногда так казалось.
Однако сестра не обратила на его последнюю фразу никакого внимания.
— Ну вот… А когда я познакомилась с тобой поближе… Ну, когда мы с тобой… В общем, я поняла, что отец ошибался. Ты вовсе не похож на человека, исполняющего чужую волю. В тебе есть уверенность в самом себе.
— Уверенность, переходящая в самоуверенность, — ухмыльнулся Осетр. — Так, по крайней мере, считают некоторые…
— Ну и пусть считают! — Глаза Ольги вспыхнули. — Самоуверенность — ерунда. С нею можно бороться, ее можно победить, когда о ней знаешь… Гораздо хуже, когда уверенности в себе нет вообще. Подобный человек — будто медуза. Говорят, наш с тобой дядя Володя как раз такой… А ты совсем иной. В тебе есть сила. За тобой как за каменной стеной. А еще рядом с тобой тепло, очень тепло. В детстве мне так тепло было рядом с папой… с отцом. Но потом стало совсем по-другому…
Осетр слушал сестру и удивлялся.
Неужели он производит именно такое впечатление? Ему-то казалось, что он вечно сомневается… Или Ольга специально говорит все эти вещи, чтобы польстить царственному брату?
— Я тебе честно скажу, Миркин, — продолжала Ольга. — Если бы мы не были с тобой братом и сестрой, я бы, скорее всего, влюбилась в тебя. — Легкий румянец покрыл ее щеки. — Только ты не задавайся, пожалуйста! — Она окончательно смутилась. — Ой, простите, ваше императорское величество!
На сей раз Осетр сдержал улыбку.
А что, собственно, ржавый болт тебе в котловину, удивительного в ее словах?
Девочка почти всю свою жизнь провела в императорском дворце, за спиной правителя Росской империи, особых забот по большому счету не знала, холили ее и лелеялиу на руках носили-баюкали… Самое плохое, что могло ожидать ее в будущем, это выход замуж не по любви, а по государственной необходимости, но опять же не за пьянь и рвань, а за представителя какой-нибудь высокородной фамилии… А потом вдруг — р-р-раз! — и оказалась она в чужой стране, без отца без матери, без жизненных перспектив, в лапах сластолюбивого мерзавца, от которого можно ожидать чего угодно… Тут не просто пригорюнишься — в отчаяние впадешь и по-волчьи завоешь. Да еще судьба младших сестер от тебя зависит…
Неудивительно, что теперь, после возвращения в родной дворец, у Ольги слегка снесло крышу.
Так что сделаем поправку на ее психологическое состояние и не станем слишком задирать нос.
Привыкнет девочка к своему новому-старому положению и вполне может изменить отношение к братцу…
Хотя… Ты ведь «росомаха»! Было бы странно, кабы женщины не замечали в тебе «росомашьих» достоинств. Ольга не первая и, надо полагать, не последняя…
— Спасибо, сестренка! — Император, наконец, выпустил на лицо мягкую улыбку. — Спасибо на добром слове! Ты меня слегка приукрасила… Правитель страны не может быть таким очаровашкой. Иначе его просто сожрут!
— То-то и оно, — сказала Ольга. — То-то и оно, Миркин! Тебе каким-то образом удается оставаться порядочным человеком, находясь на троне. И это тоже удивляет. Как будто Господь прикрывает тебя своей заботой.
Осетр едва не крякнул.
А вот тут ты права сестра! Не знаю уж, Господь там или не Господь, но ангел судьбы точно прикрывает меня своим крылом…
И необычные способности, время от времени посещающие Остромира Романова, — не есть ли ангельское крыло?
— Ты тоже выросла приличным человеком, Оленька! И как двум приличным людям, нам с тобой надо озаботиться судьбой наших ближайших родственников. Я имею в виду сестер. Сегодня же отдам приказ, чтобы разведчики выяснили, что с ними происходит.
— Ой! — сказала Ольга. — Я только-только хотела попросить тебя об этом! Нет, Миркин, ты все-таки удивительный!
На сей раз император улыбаться не стал.
Но обещанное сделал в тот же день — люди князя Петра Афанасьевича Белозерова, главы имперского разведывательного управления, озаботились сбором информации о младших дочерях Владислава Второго.
А Остромира Первого ждали очередные заботы.
Он вызвал к себе академика Альберта Андреевича Позднякова, директора института информационных технологий.
— Вот какое дело, Альберт Андреевич… Способен ли ваш институт разработать аппаратуру для создания симулякра настолько миниатюрную, чтобы ее можно было внедрить под кожу человека?
