Старик неторопливо приблизился к монаху, покачал головой.
— Эти, — Илай махнул рукой, — охраняли меня в пути. Я им награду обещал…
— Награду… — Крипта вынул монокль, протер рукавом. — Будет награда, я позабочусь. Дело, дело говори! У тебя послание Владыки?
Илай приблизился и вытащил из-за пазухи мешочек с кохаром.
— Да. — Он развязал тесемки, стягивающие горловину. — Бандиты кохар отобрали, да внутрь не лезли. Люди не желают кохар открывать, потому укрыл там.
Белорус шажок за шажком подошел к старику, вытягивая шею. Илай оглянулся, сверкнул стеклами очков. Белорус принял невинный вид, но глаз не отвел.
— Что, папаша? Я ж с тобой жизнью рисковал, так хоть одним глазком глянуть охота, из-за чего столько шума?
Илай хмыкнул, пошуршал в мешочке темными заскорузлыми пальцами. Выудил маленький предмет и протянул Крипте. Тот ухватил послание — латунную гильзу. Края ее были сплюснуты. Крипта вытащил из кармана складной нож, привычными движениями разогнул края. Гильзу он держал у самого носа и близоруко морщился, доставая клочок то ли бумаги, то ли очень тонко выделанной кожи. Когда развернул, уткнулся в него носом. Прочел, улыбнулся.
— Спасибо, Илай, все верно. Это Владыка писал. Стало быть, жив? И Ежи с ним, секретарь его?
— Оба живые, — кивнул старик. — Баграт велел: дела старосте передать и выступить с отрядом в Московию.
Крипта рассеянно покивал, он снова и снова пробегал глазами исписанный клочок, будто мог прочесть что-то сверх того, что изложено в нескольких строчках.
Туран подошел ближе и встал рядом с Белорусом. Тот толкнул локтем:
— Видал? Серьезное, выходит, дело.
Рыжий чувствовал облегчение — слова о награде прозвучали, Крипта согласен, полдела сделано. Белорус снова ткнул локтем Турана и улыбнулся, он собирался сказать, что, дескать, славно все оборачивается и что пусть монахи тут сами разбираются, а им бы денег получить, да и не путаться под ногами, не мешать Храму исполнять свое дело. Но успел только промолвить:
— Ну вот и хорошо. Так, значит, нам…
— Во имя Создателя! — заорал знакомый зычный голос.
Зал разом наполнился топотом подкованных сапог, лязганьем оружия и шорохом просторных монашеских одеяний. В двери, ведущие к лестнице, быстро, чуть ли не бегом, ворвались жрецы-каратели с оружием наготове — не меньше десятка, за ними вошел Зиновий.
— Во имя Создателя! — снова заорал Зиновий. — Крипта, ты с кем беседу ведешь? Врага в Лавру привел? Мне все ведомо! Не укроешь от меня!
— Какого врага, брате? — возразил Крипта. — То моя служба, мне новости от Владыки Баграта доставили. К чему этот шум? Я нынче созову совет, всем дело изложу.
Рядом с рослым и осанистым Зиновием невысокий Крипта смотрелся совсем бледно.
— Служба? — Зиновий поднял посох, так что на оголовке заблестел украшавший его самоцвет. — Ведомо мне, что в грехах ты погряз!
Он зашагал через зал к Крипте, охранники оттеснили с его пути Белоруса с Тураном. Рыжий возмутился: «Эй, ты чего, полегче, служивый!» — но заработал еще один тычок. Зиновий выхватил из рук Крипты клочок бумаги с посланием и встряхнул перед собой. Белорус что-то бухтел, но Туран уже четко осознал: ситуация враз переменилась, Зиновий — враг. Туран украдкой оглядел монахов, стоящих между ним и дверью, прикидывая, как бы прорваться к выходу.
— Мне все ведомо! — орал Зиновий, зачем-то тряся листком перед сверкающим набалдашником посоха. — Врага в Храме принимаешь! Ты и Баграт твой! С нечистью дружбу водишь!
— Баграт не мой, а наш Владыка…
— Нынче на совете всем глаголить буду! За грехи нам кара вышла, некроз в Киеве объявился! — надрывался Зиновий. — Каяться и молиться! Молиться и каяться! Враг повсюду, а паче всего гордыня — враг в собственной душе! А Баграт твой сгинул!
— Врут тебе враги! А ты к вракам слух преклоняешь! Покайся, брате! Эй, давай сюда возницу! Слушай, Крипта, слушай!
Вооруженные братья, набившиеся в зал, зашевелились, вперед вытолкнули монаха в поношенной запыленной полурясе, понурого, с морщинистым лицом. Он волновался, мял в руках грязную шапку, глядел под ноги — словно опасался поднять глаза.
— Узнаешь, Крипта? — надвинулся на него Зиновий.
— Никодим, возница Владыки.
— Говори, Никодим! — Зиновий развернулся всем корпусом к вознице и направил в его сторону посох.
Туран, пока все глядели на понурого Никодима, попятился к стене и стал осторожно за спинами монахов продвигаться к выходу. Он не понимал, что за сцена сейчас разворачивается перед ним, но уже догадался, что ничего хорошего теперь ждать не приходится. Белорус заметил, как приятель крадется к лестнице, и тоже пристроился следом, но он двигался медленнее, боялся привлечь внимание охраны. Илай видел поведение спутников, но ему-то податься было некуда, он стоял перед Криптой, в самом центре толпы.
— Говори, Никодим! Ты с Багратом был?
— Точно так, со Владыкою. До самого последнего мига.
— Как сгинул Баграт?
— Во столбе огненном пропал, — Никодим поднял голову, часто заморгал, шмыгнул носом и мазнул мятой шапкой по глазам. На лице остались грязные разводы, монах в самом деле пустил слезу и пыль с шапки растеклась по щекам.
— Сам ли ты видал, как Владыка сгорел? — напирал Зиновий.
— Собственными глазами, — Никодим всхлипнул.
— Точно ли видал смерть Баграта?
— Да. Вознесся к небесам Владыка в пламени!
Крипта ткнул пальцем в записку Илая и что-то начал спрашивать, но Зиновий легко заглушил его слабый голос:
— Слышал ты?! Сгинул Баграт! Ты же к словам самозванца слух преклоняешь! Опомнись, брате!
Зиновий воздел записку к потолку — будто повыше поднял, чтобы Крипта не мог дотянуться, — и обернулся к своим людям:
— Измена в Ордене! Держи всех! Хватай самозванцев!
Туран понял, что ждать больше нечего, и бросился к двери. Плечом отшвырнул попавшегося на пути монаха, вырвался из цепких рук двоих, кинувшихся наперерез, прыгнул к тому, который заслонял выход. Белорус ринулся следом, но у него на пути уже оказалось сразу несколько охранников Зиновия. В Илая вцепились трое, он рванулся, монахи разлетелись в стороны, один ухватил старика за тряпку, намотанную на голову, Илай ударил кулаком в живот, монах захрипел и согнулся, а старик бросился на Зиновия. Тот попятился, размахивая посохом, сразу несколько телохранителей оказалось на пути Илая, а Зиновий взвыл:
— Мутант! Отродье нечистое!
Когда с темени Илая сорвали повязку, монахам открылась загорелая лысина, поперек которой тянулась цепочка бугров, исчезающая за воротником пропыленного плаща. Наросты под кожей были небольшие, походили на выпирающие позвонки.
