Предстоящий первый в жизни допрос, отсутствие ушедшего на дело Хорста и явное помешательство старшего следователя – все это оказало на Лойдуса чудовищное воздействие.
"Этого просто не может быть – наверное, у меня бред – определил Лойдус и незаметно для себя произнес вслух:
– Этого не может быть...
– Очень даже может, – возразил ему Кулхард. – Если ботинки сделаны дерьмово, то гвозди все время вылазят. – Спасибо президенту Бовину, только он и помогает.
И Кулхард бережно поставил бюст на прежнее место.
– А где Хорст? Не приходил еще?
«Вот он, этот вопрос. Вопрос из вопросов, – отрешенно подумал Лойдус. – Теперь как пить дать пойду по групповой статье».
– Ты чего молчишь? – снова спросил Кулхард.
– Я не молчу.
– К допросу готов?
– Да, сэр.
– Ну и не напрягайся, – по-своему истолковал Кулхард состояние младшего коллеги. – Во-первых, за дверью будет стоять охраннник, а во-вторых, их будут заводить в наручниках. Да и алгоритм беседы совсем простой – бьешь по морде и все время повторяешь «Куда дел маршрутизатор, сука...» и снова бьешь. Потом моешь руки и идешь обедать. Нет ничего проще.
– Там будут муж и жена... Их двое.
В этот момент открылась дверь и вошел Хорст Эви. Карман его кителя оттягивала связка ключей, завернутый в газету ломик торчал из-за пояса, а драгоценную чашку шефа Хорст держал в руках.
– Заполучите свое корытце, сэр, и хлебайте, как прежде...
– Ты смотри! – обрадовался Кулхард. – Дитя заката!
– Она самая, – улыбнулся Хорст, передавая возвращенное сокровище его хозяину.
– А себе чего взял?
– Часы водонепроницаемые, – честно признался Хорст и продемонстрировал обновку на своем запястье.
– Это вешдок по делу Проктора и Гэмбла, – сказал Кулхард, демонстрируя остроту свое памяти. – Двух голубых, подравшихся из-за третьего – их любовника...
– Точно, – согласился Эви и, посмотрев на циферблат своего трофея, сказал: – Ганс, ты на допрос успеваешь? Уже девять двенадцать.
– У меня в девять с четвертью.
– Тогда тебе пора идти. Ты уже решил, как будешь бабу раскалывать?
– Бабу ему не расколоть, – заметил Кулхард. – Если только мужика ее при ней не отдубасить. Но Гансу пока рано – он еще молодой.
– Тогда пусть трахает бабу, пока мужик не признается, – предложил Хорст, продолжая разглядывать обновку.
– Нет, – покачал головой Кулхард. – Боюсь, и здесь толку не будет.
– Так что же мне делать? – спросил Ганс, поднимаясь из-за стола. Ему уже действительно пора было идти.
– Пока бей поодиночке, а там видно будет.
Рыжий охранник заглянул в дверь и, увидев совсем еще зеленого следователя, ухмыльнулся.
– Ну что, господин следователь, вести арестованных? – спросил он, с интересом наблюдая за новичком.
– Ведите, да, ведите... То есть нет – ведите только одного!
– Мужчину или женщину? – спросил рыжий, едва сдерживая улыбку.
– Э-э... – Лойдус наморщил лоб, делая вид, что думает. – Пожалуй, сначала женщину, – сказал он.
– Есть, сэр! – ответил охранник и вышел из камеры.
Потянулись минуты ожидания, в течение которых Лойдус испытывал разные неловкости вроде повышенного потоотделения, шума в ушах и неуместной эрекции. Он несколько раз перекладывал с места на место новенькую папку, приготовленные листы бумаги и набор разноцветных авторучек.
Наконец дверь открылась и появилась она – Лейла.
– Все, можешь быть свободен! – сказал Лойдус, обращаясь к рыжему охраннику. Ганс старался выглядеть как можно важнее и суровее, однако волнение дало о себе знать, и его голос дал петуха.
– А наручники, господин следователь? Их снять? – спросил охранник.
– Перебьется, – грубо произнес Ганс. Охранник пожал плечами и вышел, плотно притворив за собой дверь.
– Ну что, так и будем глазки строить?! – прикрикнул Лойдус.
Вид аккуратно одетой и красивой женщины приводил его в смущение. Он ожидал увидеть ее слегка растерзанной. По крайней мерс, в фильмах с допросами арестованного всегда показывали с разбитым лицом и в разорванной на ленты одежде.
«А на самом деле все по-другому», – подумал Ганс и опять же частью из кино, а частью из прослушанного в полицейской школе курса вспомнил, что полезно прикидываться то злым, то добрым следователем.
– Садитесь, – став в одно мгновение добрым следователем, разрешил Лойдус.
Лейла молча опустилась на стул, и юбка обтянула ее красивые бедра.
– Курите, – предложил Лойдус, достав из ящика заготовленную пачку сигарет «Убийца».
– Спасибо, я не курю, – отозвалась Лейла низким чувственным голосом, – К тому же на мне наручники.
– Да, я помню, – кивнул Лойдус и, открыв пустую папку, спросил: – Вы понимаете, что над вами весит обвинение в государственной измене, миссис Розенфельд?
– Нет, этого я не знаю, – отрицательно покачала головой арестованная, и в ее глазах Лойдус приметил испуг.
«Боится, это хорошо», – подумал он, затем откашлялся и задал следующий вопрос:
– Скажите, куда вы спрятали маршрутизатор, который вам передал враг?
– Какой враг? – Красивые брови Лейлы удивленно изогнулись, и Лойдус вдруг засомневался в виновности этой женщины. С другой стороны, старший следователь Кулхард предупреждал его, что все женщины подлые сучки. А очень красивые – в особенности.
Собственный опыт общения со слабым полом у Ганса был небольшой, поэтому он доверял старшим товарищам.
– Саваттер, миссис Розенфельд. Тот самый парень, которого вы поили горячим чаем с миндальным печеньем.
– Я не поила его чаем, господин следователь! Он умер у нас в прихожей!
– Ах вот как? И ничего не сказал на прощание?
– Нет, ничего, – соврала Лейла, хотя отлично помнила каждое слово ночного гостя и даже последнее выражение его глаз.
«Это важно для вас... Иначе вам грозит опасность...» – сказал он и умер, передав Лейле эту маленькую штучку, которую полицейские называли «маршрутизатором».
Сама не зная почему, Лейла сразу поверила ночному гостю и решила не отдавать маршрутизатор, даже если ей придется умереть. Убеждение в своей правоте происходило у Лейлы из всеобщего ощущения страха и опасности, которая незримо присутствовала где-то рядом.
Пропадали люди, полицейские становились злее и многочисленнее, а кроме них появлялись мрачные субъекты богатырской наружности. Это были агенты ЕСО. Они старались вообще не разговаривать с жителями долины и все передавали только через полицейских.
Вот и в тот день, как только народные шерифы убрались после обыска, появились пятеро огромных людей – очень похожих на умершего ночного гостя. С ними были две собаки. Эти животные под стать своим хозяевам – такие же большие, черные и молчаливые. И по тому, как натягивались стальные цепи и вздувались мышцы на теле собак, было ясно, как им хотелось перемахнуть через забор и по-настоящему заняться хозяевами хутора.
