Слепой привычно предложил тост за удачу, выпили. Моня заметил:
— Сорняк-то, видели, нынче самолично явился с гостями хлопнуть. Я такого и не припомню, чтобы он в зал выходил.
— Точно, — кивнул Слепой, — не случалось на моей памяти. Переволновался, значит.
— Еще бы, — заговорил Курбан. — Впервые военные к «Сундуку» подобрались. И у нас, в восточных секторах, тоже совсем жизни от миротворцев не стало. Куда ни сунься, повсюду они. Если бы от них порядок был, так я бы стерпел. Ну, как раньше, мы им на глаза не суемся, не злим понапрасну, они гаек не закручивают. Каждый свое дело делает, никто другому не мешает. Так ведь прошли те времена!
— Курбан решил в наши края податься, — пояснил Белый, — думает, здесь спокойней. Нет, брат, здесь то же самое.
Брюнет покачал головой:
— Не то же. У нас европейские контингенты, с ними по-хорошему не выходит. Я слыхал, с нашими можно иногда договориться, а европейцы — нет, все злые, как собаки. И говорить не станут…
— Польожитте ор-ружийе-э-э! — передразнил Эфиоп. — Вот и весь разговор с ними.
— Роботы, не люди, Зоной клянусь, — пожаловался Курбан. — Так что мы сюда решили. Ну и от Периметра подальше — все поспокойней. Хочется, чтоб порядок в жизни был.
— Я их на «Агропром» свожу, пусть поглядят, какое у нас житье, — снова пояснил Белый.
— Если вам, мужики, порядка хочется, так это не на «Агропроме», — ухмыльнулся Слепой, — там анархия. Вот «Долг» — у тех порядок!
— Нет, там не порядок, а служба почище армейской. На новичках любой отрывается, — возразил Курбан, — мне кореш рассказывал. Он с «Долгом» два месяца кантовался, хороший мужик, толковый, а «долговцы» с ним, как с молодым. Сбежал. «Свобода» — тоже мне не по нраву, оторвы они. Мы с Эфиопом поглядим, какие здесь у вольных бродяг порядки.
— А почему бы вам на Свалку не завернуть? — предложил Слепой. — Там Кореец порядок вроде поддерживает, но и не служба, как в «Долге».
— О! — обрадовался Белый. — Точно! Своди их на Свалку, в лагерь! Слышишь, Курбан? А от кладбища техники на «Агропром» дорога, считай, прямая, холмы только обогнул — и там уже по шоссе. Не понравится у Корейца — потопаешь дальше, к нам.
— Да я вообще-то не собирался завтра никуда, — замялся Слепой, — передохнуть маленько хотел. Тем более у меня снаряги нет, налегке иду. Мне бы снарягу закупить. Я думал, завтра у Сорняка затарюсь. Сегодня видите сами, какой здесь шум. Сегодня дела делать не с руки.
— Мы подождем, — коротко ответил Курбан. — Пусть после облавы все успокоится.
Тут показался Борода — притормозил в дверях и подслеповато огляделся. Сталкеры уже успели порядком снять напряжение, в баре стоял гомон и стук стаканов. У стойки визгливо хохотали девушки. К потолку, к тусклым мигающим светильникам, клубами поднимался густой сизый дым самокруток. Слепой привстал и помахал механику. Тот увидел, кивнул и двинулся между столами.
— Что ж ты так, Борода? — приветствовал его Слепой, придвигая вновь прибывшему стакан. — Твой шеф всем велел сидеть здесь и выпивать, а ты что же? Теперь тебя Сорняк накажет.
— Вечно ты со своими шуточками… Ты бы еще про сталкера Петрова очередную глупость рассказал.
— Однажды сталкера Петрова позвали пить водку. Приходи, говорят, выпьем, поболтаем, соберется хорошая компания. Петров: «А кого еще позвали?» Ему начинают перечислять — тот будет, и этот, и еще Бороду из «Сундука» пригласили. А Петров говорит: «Нет, тогда без меня. Борода шуток не понимает».
Борода завозился на стуле, сделал вид, что встает, но Слепой тут же наполнил его стакан:
— Э, ты не отлынивай, ты пей. Видишь, мы из-за тебя без сталкера Петрова остались, он же отказался, так что хоть ты с нами посиди. Ну, за тех, кто в Зоне?
Потом добавили за удачу, потом еще раз помянули тех, кто попал нынче под раздачу, и разговор снова зашел о военной операции. Курбан отправился за новой бутылкой и порцией закуси, Эфиоп, нагрузившись пустой посудой, потопал следом. Слепой, воспользовавшись их отлучкой, спросил Белого, давно ли тот знаком с этой парочкой.
— Эфиоп — новичок, это ж видно, — пожал плечами беловолосый сталкер, — а с Курбаном вчера познакомились. Мой кореш его знает, вроде нормальный мужик этот Курбан. А что?
— Молчит он как-то нехорошо.
— Ну, это бывает, люди-то разные, у каждого свои привычки… Помнишь нашего Молчуна?
Вернулись ходоки, снова зазвенели стаканы. За разговором Слепой столковался с Бородой насчет кое-каких элементов снаряжения — ему давно хотелось иметь ПНВ, а у Бороды можно было подобрать по сходной цене… Мирная жизнь вмиг облетела со Слепого, как шелуха, возвратились старые привычки и наклонности. Вот и ПНВ — казалось бы, зачем прибор в Кольчевске? Но так давно хотелось его иметь, а тут и деньги, как с куста, и у Бороды на продажу один имеется.
За разговором время летело незаметно. Наконец зал начал пустеть. Сперва исчезли девчонки — пошли с кавалерами в номера, работать. Потом стали расходиться и сталкеры. Слепой сговорился с Курбаном, что послезавтра они вместе отправятся на Свалку, распрощался с Белым, который собирался с рассветом покинуть «Сундук», и отправился, бренча ключами, в комнату. Моня, который крепко перебрал, шатаясь, поплелся следом за Слепым, тот подождал. По лестнице они поднимались вдвоем, неразлучные, как сиамские близнецы, Слепой поддерживал тщедушного Моню, тот взахлеб рассказывал, чго отыскал редактора, который согласен опубликовать истории о сталкерах.
— Газетенка совсем желтая, бульварная! — размахивая руками, вещал Моня. — Им все можно печатать, потому что никто всерьез не воспринимает, они хоть про НЛО могут, хоть про сокровища Емельяна Пугачева… Они даже правду про Зону могут печатать, и им ничего не будет!
Курбан с Эфиопом остались в прокуренном зале. Оба молчали и глядели вслед Слепому, когда тот уходил. Слепой это заметил. Странная парочка.
***
Утром Слепой отсыпался. Он позволил себе поваляться в постели подольше. А что? Имеет право, тем более что ночька накануне выдалась бурная, да и нынче с новыми и старыми знакомыми посидели эффективно. Проснувшись, сталкер пошёл в бар пить кофе. Те постояльцы, что собирались уйти сегодня, уже большей частью разошлись, теперь в зале торчали те, кто решил провести день в «Сундуке». Слепой выбрал свободный стол и сел набивать письмо Корейцу. Спрашивал, какая обстановка на Свалке и можно ли привести людей. Потом в зал спустилась пара, сталкер с девушкой. Кавалер блаженно улыбался, дама зевала и на ходу упрятывала за пазуху пачку купюр. Увидела Слепого и помахала рукой:
— Эй, привет! А ты Пригоршню давно видел? Ты ж, говорят, с ним и Химиком тусовался?
