Бешенство затуманило его разум, заставило забыть обо всем, кроме жгучей ненависти. Ослепленный жаждой отмщения, он едва ли соображал, какое смертельное оружие держит в руках. Хлюпающий звук от погружения в плоть клинка заставил его отрезветь. Но было слишком поздно...
Нойбек пошатнулся, схватившись руками за стальное лезвие, и медленно осел на землю.
Сабля Хаузера вошла в горло обидчика. Кровь хлестала из рассеченной сонной артерии. На секунду все застыли, ошеломленные случившимся. Мизансцену нарушил доктор. Он опустился на одно колено возле скрюченной фигуры майора и, подняв левую руку, взволнованно заговорил в микрофон браслета:
- Срочно "скорую помощь" к Резиденции Деница! Как можно быстрее! Опасность для жизни!
Хаузер безучастно наблюдал за суетой, словно был случайным свидетелем. Сабля выскользнула из его безжизненно повисшей руки и звякнула о каменные плиты двора. Дениц с Суартаной взяли его под руки и повели к зданию Резиденции. Он не сопротивлялся.
Лишь услышав истерический голос младшего Нойбека, лейтенант остановился.
- Это так тебе не пройдет, Хаузер, - гневно вопил обер-лейтенант. - Ты ответишь за все! Слышишь ты, грязный убийца?!
Хороший легионер стремится найти в Легионе что-то для себя. Если у него есть прошлое, о котором необходимо забыть, если он хочет начать жизнь заново, то, при условии отменного здоровья и неплохой физической формы, он не ошибся в выборе и добьется успеха вместе с нами.
Полковник Р. Форсэн, Французский Иностранный Легион, 1984.
Кабинет Резиденции Генерального Консула был отделан панелями из темного дерева. Помещение вполне соответствовало унылому настроению Вольфганга Хаузера. Он сидел в кресле с прямой спинкой у длинного стола из калджуджатового дерева [Калджуджати - дерево, произрастающее на Лаут Безаре. Используется для изготовления дорогой мебели. ], привезенного Деницом с Лаут Безара. Низко опустив голову, лейтенант уставился невидящим взглядом в угол комнаты.
Он чувствовал присутствие Суартаны, но не поворачивался к индомейцу. Сержант беспокоился о его раненой руке, но Хаузер отмахнулся от его вопросов. Вот и теперь уже долгое время они молчали, тишину нарушала лишь сирена "скорой помощи", увозившая Эриха Нойбека.
Прошло несколько тягостных минут, прежде чем появился Дениц. Хаузер с надеждой взглянул на дипломата, но Генеральный Консул только покачал головой.
- Плохие новости, Вольф, - медленно проговорил он. - Время упущено. Теперь его уже не оживить.
Слова Деница развеяли последнюю надежду, которая слабо теплилась в душе Хаузера. Медицина таких миров, как Робеспьер, могла в буквальном смысле творить чудеса, даже страшная рана, которую он нанес майору Нойбеку, не смутила бы медиков отделения регенерационной терапии. Но они не сумели выполнить основное условие - вовремя доставить пострадавшего в госпиталь. До прибытия "скорой помощи" раненого необходимо было поместить в регенерационную камеру, которой в Резиденции не нашлось. Теперь рассчитывать не на что. Эрих Нойбек мертв.
- А что с его братом? - спросил Хаузер, пряча глаза.
- Вальтер остался с телом. Он одержим идеей свести с вами счеты. Они были очень близки.
Хаузер хмуро кивнул:
- И что он собирается предпринять? Пошлет мне вызов? Или обратится к закону?
- Едва ли он найдет там сочувствие. Нойбек спровоцировал вас, - ответил Дениц. - Любой суд уро оправдает ваш поступок, поскольку майор попрал существующие традиции. Вы защищали свою честь, он же продолжал оскорблять вас.
- К сожалению, мы не на Лаут Безаре, здесь не будет никакого суда уро, - хмуро заметил Хаузер. - Я имею представление том, как на Робеспьере относятся к аристократии.
- Но оскорбление вам было нанесено на территории нашего государства, - возразил Генеральный Консул. - У властей Робеспьера нет юрисдикции... но на планете нет института власти Лаут Безара, куда Нойбек мог бы обратиться с жалобой. Дело может быть оспорено в военно-полевом суде, однако широкая огласка непременно затронет интересы нашего общего знакомого фон Падапг Тенгаха.
- Который, если мне не изменяет память, женат на одной из представительниц рода Нойбеков, - закончил начатую дипломатом мысль Хаузер.
- Более вероятно то, что решит послать вам вызов от своего имени, - продолжал Дениц. - Но Вальтеру ох как далеко до мастерства братца. Вы, пожалуй, легко одолеете его на дуэли.
Суартана хрипло заметил:
- Может быть, вы и победите, туан, но ведь вы понимаете, что на этом не закончится.
- Да уж, - Хаузер откинулся на спинку стула. - В обширных родственных связях среди высших военных у Нойбеков найдется не один десяток приверженцев, не исключая даже самого полковника.
- Кроме того, Паданг Тенгаха едва ли обрадует, если между вами и рядом офицеров возникнет непримиримая вражда. Вы ведь знаете, что клан Нойбеков способен превратить этот инцидент в открытую вражду. Все поединки будут вестись насмерть... а не до капитуляции. Поэтому вы либо погибнете на дуэли, либо вынуждены будете убивать офицеров одного за другим, пока полковник не решит предать вас военно-полевому суду.
- Не стоит также забывать и о том, что фрайгерр Нойбек не всегда выбирает достойные методы, - несколько смущенно, но решительно добавил Суартана. Индомейцы обычно избегали подвергать сомнению честь любого уро, но смысл слов сержанта был достаточно очевиден. - Если обер-лейтенант действительно решится мстить вам, туан, то может запросто устроить засаду с кем-нибудь из верных людей.
- Вальтер Нойбек - человек чести, - возразил Хаузер, но предостережение верного слуги принял к сведению. - Однако альтернативы нет...
В душе он ругал себя за несдержанность, заставившую его броситься на Эриха Нойбека. Его поступок перечеркивал все, во что он верил. Вольфганг Лари Хаузер фон Земенштейн-Бурат погубил больше, чем просто человеческую жизнь. Честь, репутация, как его, так и его рода, умерли на выложенной камнем площадке вместе с майором.
- А ведь я предупреждал вас, Вольф, - сказал Дениц. - Вы слишком беспокоились о позоре трусости, но то, чего вы добились, еще хуже. Неизмеримо хуже.
Хаузер поднял голову и заглянул в глаза пожилому дипломату.
- И что же вы можете предложить мне, фрайгерр Дениц? - тихо спросил он. - Что бы вы сделали на моем месте?
Темные глаза Генерального Консула сделались грустными:
- Здесь для вас, Вольфганг, больше ничего не осталось. Дом, семья... всего этого уже нет. Если вы останетесь и начнете сражаться, защищая свое имя, этим вы только приговорите себя к смерти, а мне очень не нравится, когда кто-то бесцельно теряет жизнь.
