— Мистер Форден, я не могу рекомендовать ваши изделия для страхования тех компаний, интересы которых я представляю, — холодно проронил он, вызвав у Фрэнка острое желание, врезать рэкетиру в зубы.
Эксперты и агенты страховых компаний и так зачастили на его завод, после того, как он стал выпускать новые модели, которые постепенно завоёвывали авторынок. И после визита каждый уезжал на одной из машин, чаще всего самой дорогой и элегантной. Но Мизес, похоже, оказался более жадным, чем остальные агенты.
— Почему? Вам не понравилось, мистер Мизес? — спросил Фрэнк, тщетно пытаясь скрыть раздражение.
Мизес взглянул на собеседника сверху вниз, хотя был на две голову ниже и надменно объяснил:
— Вам придётся сменить эмблему на всех машинах, которые собирается продавать ваш завод.
— Почему? — холодно уточнил Фрэнк, старательно сдерживая свои эмоции.
— Я понимаю, мистер Форден, — изрёк Мизес. — Что у вас такая фамилия, но издалека фамилия Форден в голубом овале похожа на эмблему машин Форда. А вы прекрасно знаете, что в нашем городе запрещено выпускать форды. Вы понимаете это?
Желание расквасить жадному ублюдку нос становилось все сильнее. Но тут же Фрэнк понял, что его мальчишеская выходка под своим вымышленным именем завуалировать настоящую марку машин, выпускаемых именно по типу компании Ford Motors, может ему дорого стоить.
— Да, конечно, мистер Мизес. Мы сменим эмблемы. Прямо сейчас.
— Ладно, на этой машине не обязательно. Здесь незаметно, — проронил Мизес, кивнув на T-Bird, будто демонстрируя великодушие, хотя на самом деле проявляя страстное нетерпение завладеть как можно быстрее понравившейся тачкой. — Благодарю за сотрудничество.
Фрэнк проводил взглядом «Буревестник», на котором уехал эксперт и лишь покачал головой, перекатывая желваки.
— Выпейте, — услышал он голос Дженкинса, и увидел протянутый им металлический стаканчик. — Успокойтесь. Бренди.
— После общения с мистером Мизесом, никакие пропасти уже страшны не будут, — бросил Фрэнк, залпом проглотив виски. — Да, Дженкинс, надо быстро сменить все эмблемы на вот это, — Фрэнк вытащил блокнот и начертил овал и в нем две буквы: H&F. — Вензель из букв Эйч и Эф. Без голубого фона.
— Почему? — изумлённо спросил Дженкинс.
— Потому что мистер Мизес мне напомнил, что в нашем городе нельзя делать форды, — усмехнувшись, объяснил Фрэнк. — Кстати, я до сих пор не знаю почему.
Дженкинс помрачнел и через паузу ответил сухо, старательно отводя глаза:
— Потому что форды выпускал завод лорда Роджера Кармайкла, где конструктором работал Фрэнк Фолкленд, который объявлен главным врагом нашего города.
— А, тот подонок-альтруист, который разжёг гражданскую войну. Что-то слышал об этом, — проронил Фрэнк с наигранным осуждением.
Дженкинс поморщился и тихо, но твердо, сказал:
— Не был он подонком.
— Почему вы в этом так уверены? — Фрэнк чуть склонил голову, чтобы Дженкинс не видел его насмешливого взгляда.
— Фолкленд построил приюты для умственно отсталых детей. Я жертвовал на них. Мы пересекались много раз. А потом, когда началась гражданская война, он вломился в мой дом и ограбил.
— Ну, вот видите, значит, он действительно был подонком, — подытожил Фрэнк.
— Мистер Форден, ну какой смысл грабить меня? Я никогда не был богат, — сказал с досадой Дженкинс. — И, кроме того. Когда он пришёл ко мне, он даже не узнал меня.
— Может, только сделал вид.
— Нет. Вы можете не верить. Но он и выглядел иначе, — задумчиво проговорил Дженкинс. — Ну как вам объяснить. Внешне, фигурой. Фолкленд был худощавый, высокий. Чем-то на вас похож. Извините, если вам это неприятно, — добавил он смущённо. — А тот подонок, кто убивал и грабил, был ниже ростом, крупнее. У Фолкленда были удивительно ясные, добрые глаза. Приятный, располагающий к доверию, голос. А у того мерзавца голос был такой, что казалось, водят железом по стеклу. И глаза тигра-людоеда.
— Ну, когда он воскрес, то стал похож на себя самого, — начал Фрэнк и запнулся, испугавшись, что проговорился.
— Кстати, да! — обрадовался Дженкинс. — Я никак не мог понять, в чем дело. Фолкленд же сделал пластическую операцию, чтобы выдавать себя за Эдварда Кармайкла. Когда он воскрес, никак не мог походить на племянника милорда. Значит, тот мерзавец точно был не Фрэнк Фолкленд!
— Ладно, Дженкинс. Давайте вернёмся к нашим делам, — сухо сказал Фрэнк. — Через неделю автосалон. Мы должны хорошо подготовиться. Я собираюсь увеличить продажи в два раза, поэтому необходимо продемонстрировать все наши достижения.
— Вы будете участвовать?
— Разумеется, Дженкинс, — сказал спокойно Фрэнк. — И не переживайте за меня так сильно. Если я погибну, камеры Уолта меня воскресят.
— У вас нет страховки, — глухо пробормотал Дженкинс. — Я знаю.
— Специально заключу, чтобы вас не нервировать, — усмехнувшись, пообещал Фрэнк.
Вечером сидя в клубе у Бобби, Фрэнк соображал, что своим нежеланием оплачивать камеры Уолта, вызывает подозрение. Вряд ли кто-то мог подумать, что один из самых богатых бизнесменов города жалеет деньги на собственную жизнь.
— Привет, Хэнк!
Фрэнк очнулся от своих мыслей и увидел весело улыбающегося Бобби, который стоял рядом с его столиком.
— Можно?
Он присел за столик и сказал:
— У меня есть к тебе грандиозное предложение.
Фрэнк бросил удивлённый взгляд, и быстро предупредил:
— Бобби, я не собираюсь больше петь где-то ещё, кроме твоего клуба.
Бобби поморщился и Фрэнк понял, что друг хочет предложить очередное выступление за пределами его забегаловки.
— Хэнк, ты не представляешь! Это будет фантастика! Выступление в театре «Золотая маска»!
Этот театр навевал печальные воспоминания у Фрэнка. Он купил помещение и отремонтировал для Ирэн. Она пела там «Кармен». С огромным успехом. Увы, успех развить не удалось.
— Бобби, ты в своём уме? Из меня певец, как из дерьма пуля. Ты хочешь опозорить меня на весь город? — проронил Фрэнк с досадой, откинувшись на спинку стула. — Я никогда не соглашусь на подобную аферу.
— Хэнк, ты не представляешь, как ты стал популярен, — быстро проговорил Бобби. — Ты просто себя не ценишь. Я тебя заверяю, успех будет потрясающий. И потом, ты исполнишь там всего пару песен. Мэкки-ножа и что-нибудь другое. Только последний куплет не надо.
— Почему? — удивился Фрэнк.
В городе не существовало никакой цензуры. Каждый мог петь что угодно и как угодно.
— Ну, так будет Уолт. А он не любит подобные наскоки на богатых.
— Постой, постой, Бобби. Ты что уже билеты продал и раструбил на весь город, кто там выступать будет? — раздражённо воскликнул Фрэнк.
