скорейшем перемещении Лона настаивал Холгер, опасавшийся не только за пациента, но и за себя. Если до операции Лон еще был в состоянии сдерживать стоны во время приступов, то после хирургического вмешательства боль грозила стать нестерпимой, и Лон легко мог себя выдать. За то время, что футболист провел у Холгера, мальчишки под руководством Даниты, насколько было возможно, оборудовали контейнер под антенной. Недовольный Пун тоже оказался вовлечен в процесс и собственноручно установил Лону кровать.
У Альваро осталось всего две порции токсина – и одну из них он, по настоянию Холгера, израсходовал на транспортировку Лона – только так можно было добиться полной тишины. До следующего утра Альваро возился с аппаратом, закрепив, при помощи Энрике и Айви, все спицы и подвесы. Лон, уже отошедший от действия наркотика, проснулся.
– Док… это невероятно, док… ты отремонтировал меня, – слабо улыбнувшись, сказал футболист.
– Да, – Альваро посмотрел на Лона. Его светлое, открытое лицо дарило надежду и на «ремонт» руки самого хирурга. Но тут же перед глазами Альваро возникло другое лицо – Большого Джо: его простые крупные черты, его бесхитростный взгляд, его на самом деле чистая беззлобная душа. Джо. Жертва. И никуда от этого не деться. Да, каждому врачу приходится не нарочно, по ошибке или из-за обстоятельств, убивать. Неверная диагностика, недостаток информации, слишком темный рентгеновский снимок, недоученный урок по ЖКТ – да мало ли причин. Только убивает не врач, убивает болезнь, а врач – наоборот, пытается сделать все возможное, чтобы спасти пациента. В случае Джо никакой болезни не было. Он умер из-за Альваро, из-за его намеренных действий. И Альваро в душе теперь относил себя не к спасителям, а к злодеям, и все прочие, равно как и будущие, заслуги его раз и навсегда стирались, и оставалось только лицо Джо, с пересохшими от жара губами, и его глаза, застывшие, глядящие в никуда глаза на проклятом берегу бродяг.
Альваро, падающий с ног от усталости, с тяжелыми мыслями побрел к Паскалю. Он долго стучался – но океанолог упорно не открывал. Затуманенное сознание не позволило доктору понять сразу: контейнер закрыт снаружи. Альваро вытащил пластиковую палочку, просунутую в петли вместо навесного замка. Внутри – ничего. Ни следа от аквариума, ни единой книги, никакой части их «лаборатории» и «фасовки» – небольшой металлической дуги, при помощи которой они запаивали полипропиленовые трубочки.
Доктор снова отправился на берег бродяг. Отчего-то его тревожила не пропажа Паскаля, нет – он понимал, что тот скорее всего сбежал: Альваро беспокоили бродяги, которым нужно было выдать дозу, и которые уже сегодня неизбежно начнут сгорать от ломки, так же, как и Джо. Все они спали, пользуясь отчаянно свободным графиком жизни. По сути, привязаны они были только к наркотикам – остальные их делишки могли сдвигаться на любое время суток.
– Эй, – Альваро разбудил Нэда, – ты не видел Паскаля? Ничего не слышал о нем?
Нэд ничего не знал. Но один из бродяг, разбуженных доктором, сказал, что знает: ночью Паскаль куда-то переносил свои вещи, и ему помогали мусорщики. Альваро волновался и мял в кармане трубочку с последней дозой, отчего та лопнула, и токсин пролился.
* * *
Чепмен рвался в бой – он был готов допрашивать и выслеживать, досматривать и сопоставлять, собирать улики и хоть лично обойти все контейнеры. Конечно, ничего из этого ему не позволили. Спорить с Судьей было бесполезно – и ему это доходчиво объяснил Франклин, который и приютил «следователя». Чепмен загрустил: в его распоряжении не было ни единого средства для того, чтобы хоть как-то подступиться к делу и приблизиться к поимке маньяка.
Ди сидела взаперти. Ее не только не выпускали в город, даже прогуляться вокруг контейнера не позволяли, и девушка коротала дни с книжками. Чепмен просил о том, чтобы допросить ее еще раз, но Судья отказал – по острову и без того ползли слухи, что между Чепменом и Ди – роман. Единственное средство для общения, почтовый голубь любви этой парочки – Холгер. Доктор раз в неделю наведывался к Ди и каждый раз приносил Чепмену послание. Последнее письмо не на шутку встревожило студента: «…позавчера я засыпала в передней комнате с узким окном, которое выходит в переулок. Светила луна. Я отвернулась к стенке, но саму стенку луна немного освещала, и вдруг в комнате стало как будто темнее – какая-то тень загородила свет. Я обернулась и выглянула – на улице стоял какой-то тип. Думаю, это был ОН. Я закричала, и вошел солдат. Но он не стал его ловить – потому что был один (хотя обычно ночью их двое, а днем один). ОН убежал. Уверена, что это был ОН. Теперь мне здесь очень страшно. Я не верю, что солдаты смогут меня защитить».
Чепмен не стал сообщать об этой записке Судье – вся помощь главы острова свелась бы к тому, что он перекрыл бы канал общения с Ди. Вместо этого Чепмен пришел к Зилу и потребовал, чтобы двое солдат дежурили у двери Ди круглосуточно. На погоню за незваным гостем рассчитывать было бы слишком оптимистично, но, во всяком случае, на двоих вооруженных часовых маньяк уже не отважится напасть. Зилу сделал вид, что послушал его, и поставил двоих. Но уже через пару дней сократил наряд до одного, и ему снова пришлось напоминать.
Чепмен, у которого была масса свободного времени, увлекся чтением и начал перелопачивать библиотеку Франклина. На третий день до него дошло: ведь где-то должен храниться архив с анкетами всех, кто когда-либо прибыл на остров. Франклин в доступе Чепмену отказал, но парень проявил характер, отправился к Судье, и тот разрешил. Ковыряясь в бесконечных бумагах (архив был составлен «на коленке», без подробного каталога и какой-либо логики, разложен по кланам – и то хорошо), Чепмен потратил огромное количество времени только на то, чтобы убрать из рассмотрения умерших (их список хранился отдельно) и искать маньяка среди живых. Однако студент знал – чем формальнее ведутся записи, тем больше чувствительной информации туда попадает, ведь автор записей не мотивирован производить какой-либо отбор. Чепмену даже показалось, что он уже нашел первого подозреваемого. Этот тип – немец по национальности, в анкете описанный как угрюмый, сильный и импульсивный священник, появился на острове вместе с супругой, которую (и это Чепмен раскопал в картотеке умерших) нашли повешенной на невесть откуда взявшемся собачьем поводке. Не нужно изучать криминалистику, чтобы почти наверняка угадать убийцу – это ее муж, Крюгер…
