хищное создание, что — то неодолимо притягивало наблюдателя к его гладкому бледному лицу, похожему на золотые маски, размещенные на внешнем корпусе флагмана. В любом движении ваалита сквозила безотчетная грация. Каждая черта его внешности служила образцом людского благообразия, за исключением одного очевидного недостатка. Но даже этот изъян — пара снежно-белых крыльев, клеймящих Сангвиния как самое жуткое и ненавистное из существ, мутанта, обладал собственной симметрией.
Подойдя к чогорийцу, Ангел подал ему кубок. Точно такой же он держал в другой руке.
— За братские узы, — произнес ваалит, подняв свою чашу.
Хан отпил вина — маслянистого, щедро сдобренного пряностями и, вне сомнений, бесценного.
— Прими мои извинения, — сказал Сангвиний, указывая на два огромных резных трона красного дерева с накладками из слоновой кости. — Мой герольд ошибся в самом начале переговоров. Мне сообщили, что название «Звездные Охотники» больше не следует произносить.
— В извинениях нет нужды, — ответил Каган, неуклюже садясь напротив брата. Он невольно проследил за тем, как перья Ангела с тихим шелестом улеглись вокруг его тела, когда он откинулся на спинку кресла. Крылья напоминали серебристый переливчатый плащ. — Мы ничем не оскорблены.
— Белый Шрам, — с беззлобным весельем проговорил Сангвиний. — Сейчас эти два слова повторяют от Терры до Ультрамара. Польстит ли тебе, брат, известие о том, что ты привлекаешь к себе немалое внимание? Что мы устроили между собой гонку, соревнуясь, кто первым поймает тебя?
— Не особенно.
— Да, я так и полагал.
— Обозначение легиона придумали не мы, — начал Хан. Почему — то здесь, в присутствии ошеломительного неземного создания, его потянуло на разъяснения. — Мы были талскарами, отсюда все пошло. Геральдический цвет Пятого — белый, как и у того племени на Чогорисе. Кто — то решил, что речь о скарификации [2]. Кто — то увидел нашу броню. Вот и всё.
Ваалит пожал плечами:
— Для людей мы все — просто образы. Можно сказать, таково наше предназначение.
Тут он заговорщицки подался вперед.
— Если между нами… — Сангвиний блеснул невероятно привлекательной улыбкой. — …То я ненастоящий ангел!
Боевой Ястреб все — таки расхохотался:
— Их ведь и не бывает. По крайней мере, так заявил мне наш Отец.
— Да, мы с Ним общались на ту же тему. В моем случае беседа проходила довольно неловко. — Девятый примарх надолго приложился к чаше. — Моя охота на тебя затянулась, Джагатай. Поздравляю, твой легион неплохо разбирается в управлении кораблями. Мне всегда казалось, что мои экипажи хороши, но, думаю, им есть чему поучиться у твоих команд.
— Мы привыкли все время перемещаться.
— Очевидно. И разорение «Девяносто Два Двенадцать» вышло внушительным. Как только я узнал, что вы обнаружили их родной мир, то отправился туда, ожидая, что ты задержишься на несколько недель.
— Ты ведь уже сражался с ними.
— На Мельхиоре. Новость о том, что с нефилимами покончено, весьма порадовала меня. Их ведь, как я понимаю, полностью истребили?
— Всех до последнего, — мрачно произнес Хан.
— Ну, приятно сознавать, что больше я никогда о них не услышу. — Сангвиний рассеянно покачивал кубком, ополаскивая стенки вином. — Хотя все ксеносы отвратительны, этих тварей мои сыновья ненавидели по-особенному.
— Тогда почему вас не отправили уничтожить их?
— Прости, что?
— Вы разобрались в нефилимах. — Джагатай сделал большой глоток. — Мы пользовались сведениями, которые накопил твой легион. Мне интересно, почему вам не поручили закончить дело.
Ангел развел руками:
— Мы вели другие бои.
Каган цинично улыбнулся:
— Я участвую во всем этом не так давно, как ты, однако не страдаю слабоумием. — Отставив кубок, он подался вперед, к трону брата. — Нас прислали сюда, чтобы мы узрели порочность преклонения. Таким способом нам хотели втолковать мудрость Имперской Истины.
— А ты не видишь в ней необходимости?
— Меня еще не убедили.
— Да, ходят такие слухи.
— Видимо, сейчас ты объявишь, что я должен понять необходимость лжи, и мы ограждаем людей ради их же блага, и обман благороден, пусть и создает иллюзии.
Какое — то время Сангвиний молчал и задумчиво смотрел на брата. Улыбка окончательно сползла с его лица.
— В твоем легионе есть псайкеры, — наконец сказал он.
— Разумеется.
— Библиариум?
— Своего рода.
— Значит, ты уже отвергаешь Истину. Возможно, простой народ или даже имперские генералы, если захотят, считают, будто наши силы подвластны науке. Нам известно, что это не так.
Хан осторожно взглянул на брата, словно боясь угодить в какую — нибудь западню.
— И что же, по-твоему, отсюда следует?
— Я не стану дискутировать с тобой о богах и чудовищах, — заявил Ангел, — но вопрос псиоников обойти нельзя. Среди примархов уже встречаются те, кто желал бы изгнать их, упрятать под замок или же лишить способностей, пока они не выпустили на волю нечто поганое внутри нас. Такие голоса звучат все громче. Во что бы ты ни верил, мой заблудший брат, Трон прислушивается к своим сыновьям. Если мы проявим неосторожность, то однажды лишимся всего, связанного с псайкерами. И виноваты будем мы сами, поскольку ничего не предприняли.
Чогориец явно сомневался.
— Меня нисколько не интересует, чем заняты другие примархи.
— Они не остановятся на собственных легионах. — Сангвиний по-прежнему сидел, чуть ли не вальяжно откинувшись на спинку кресла. Его чистейшее золотое облачение блестело в сиянии свечей. — Пуританин не успокоится, если выскоблит только свое жилище: ему нужно очистить все дома. Ты, Джагатай, сам себе хозяин. Мчишься все дальше в пустоту, как передвижная империя, и потому не слышишь шепотков.
— Шепотки меня также не интересуют.
— А зря! — фыркнул ваалит. — Я видел, как из — за них разрушают миры.
Он тоже отставил кубок.
— Нам рассказали о твоей касте одаренных. Грозовые пророки, так? Ты не хуже меня понимаешь,
