Я кивнула и сдула упавшую на лицо прядку. Глаза внезапно начало пощипывать. Только сейчас я поняла, до чего же вспотела со страху — любая печка обзавидуется.
Он развернулся, пробуравил меня своим жутким взглядом. Небрежно одёрнул полы кафтана, украшенного золотным шитьём, и кивнул:
— Допустим.
— Зачем всё это? — мои пальцы непроизвольно смяли простыню. — Почему вы притворяетесь человеком? — спрашивать было страшно, но я всё же не смогла удержать любопытство при себе. В конце концов, должна же я понимать, за что пострадала?
— Я не притворяюсь человеком, — кровосос выдал неприятную гримасу. — Вампиры — тоже люди, просто мёртвые.
Угу, как ураган — тоже ветер, просто сильный.
— А всё-таки? — я едко прищурилась, подражая выражению упырьского лица.
— Не люблю назойливое внимание к своей персоне, — вздохнул этот восставший из мёртвых ублюдок, отодвинул занавеску и потянулся к оконной раме — та протяжно скрипнула.
— К нам уже заходили вампиры, они не притворялись, — буркнула я вдогонку.
— И как? Понравился вам их визит? — усмехнулся бледнокожий дохляк вполоборота. На лицо упали тени, в которых утонули и без того чернючие глаза. Могло показаться, что это череп таращится на меня провалами глазниц, но щетинистый подбородок испортил впечатление.
Я прикусила губу и отвернулась, внезапно вспомнив, как вздрогнула мама, когда холодные пальцы мертвяка схватили её запястье и потянули рукав вверх.
Подняв взгляд, я увидела опустевшую комнату.
Только занавески развевались.
Глава 6. Рихард фон Шнайт
— Девчонка живая? — осведомился Войко, отлепившись от стены трактира, когда я спрыгнул с покатой крыши кухонной пристройки.
Мышцы после приземления возмущённо заныли, сообщая, что пока не готовы переносить подобные издевательства. Неподалёку пара собак грызлась за кость, найденную среди объедков с человеческого стола. Слышались весёлые пьяные песни.
Пренебрежительно фыркнув, я показал штанину: пальцы ножницами раздвинули прореху в намокшей ткани.
— Только зажило, — почти плюнул я.
— Она тебя пырнула, что ли? — кустистые брови недоверчиво съехались. — Чем?
— Моим же клинком, — я дёрнул рукоять из ножен, оголяя дюйм лезвия, и вогнал обратно. Воздух с шумом покинул лёгкие.
Смесь негодования и неверия ещё перекипала во мне, как медь с оловом в раскалённом тигле. Вполне сгодится, чтобы отлить бронзовый памятник собственному высокомерию. Огрести от такой малявки… позор какой.
— Отчаянная, — прицокнул мой помощник, причём с явным одобрением.
Пальцы непроизвольно потёрли лоб, проехались по брови, зацепили оставленный Вальдемаром шрам… и тут же отдёрнулись, будто ожёгшись о щупальце медузы.
— Дурацкая случайность, — бросил я, не желая поворачивать лицо к старпому. — Следовало в назидание заставить её штопать. Не важно, возвращаемся на борт.
Я нахлобучил поданную мне треуголку, принял саблю и перебросил портупею через плечо, переступил с ноги на ногу… — Ах, ты ж, scheiße!
Мне пришлось опереться на спешно подставленное плечо товарища. Войко обеспокоенно открыл было рот, но под моим очень располагающим взглядом передумал выпускать из него слова.
Раневой канал успел закрыться, мышечные волокна сплелись, стенки повреждённой артерии и мелких сосудов соединились, восстанавливая кровоток, но, похоже, девчонка задела нерв, так что нога довольно остро реагировала на каждую попытку использовать её по назначению.
— Так ты её обработал? — спросил Бронислав, когда я закончил мысленно проклинать свою глупость и привалился к столбу конюшенного навеса. Лошади отреагировали на такую фамильярность недовольным храпом, но их дозволения не спрашивали. Пусть себе прядают ушами и гулко переставляют копыта.
— Нет, нажралась чеснока, — ответил я. — Пока не выветрится, её разум непроницаем. Да и наплевать, я достаточно её настращал, чтобы держала язык за зубами. Она мелкая, но на дурочку не похожа, болтать не станет.
По крайней мере, надеюсь. Детишки — они такие. Слово-то словом, а вот по секрету подружке рассказать… Это же не считается, правда? Такую историю пойди ещё удержи за зубами. Ладно, будем надеяться, что до нашего отбытия её мелкий язычок останется-таки завязан узелочком.
Я шумно выдохнул и перенёс вес на здоровую ногу.
Какая идиотская ситуация! Даже не знаю, назвать это драмой или фарсом.
Хотя самой малолетке мой визит однозначно показался безумным кошмаром.
Да, Рихард, запугивать маленьких девочек — самое то для отпрыска старинной благородной династии. До чего ты опустился? Подумать противно. Что дальше? На что ещё ты пойдёшь, лишь бы держаться подальше от собственного прошлого?
Ночной ветер принёс запах запечённой утки и свинины со специями.
Пожилая женщина вышла на крыльцо, подышать свежим воздухом. Полные щёки полыхали нездоровым румянцем. Она принялась обмахивать себя фартуком, пытаясь остудиться. Я узнал её по воспоминаниям Анны — это её бабушка, Радмила Седлакова.
Склочная старушенция заметила нас, недовольно вопросила:
— А чего это вы, гости дорогие, там в потёмках прячетесь? Коли к нам, так заходите, а коли нет, так идите мимо!
Похоже, нас приняли за потенциальных конокрадов. Я не стал разубеждать грозу рыжих поварят или советовать ей
