Итогом наших разговоров явился визит представителя местного отделения ордена Святого Вайта. Невзрачный серенький человечек буквально высушил мне мозг, в течение почти целого дня выясняя все известные мне способы банковских и финансовых махинаций. В некоторых местах он только что не дремал, из чего я сделал вывод о том, что здешние банкиры тоже не лыком шиты. И много чего успели понять и обдумать задолго до моего появления здесь. Так что особенных новостей я ему не сообщил. Но вот иногда человечек внезапно оживал и просил меня повторить свои слова ещё разок… Причем все это он записывал самым тщательным образом.
Стало быть, прогресс в нашем обществе все же имел место быть, раз уж мы смогли придумать хоть что-то новое в высокосложном деле экономического жульничества…
Удовлетворив свое любопытство, визитер откланялся и собрался удалиться, но тут спохватился уже я.
– Малейший Оген, а каким образом я могу получить у вас то, что мне принадлежит?
Человечек поднимает голову.
– А о чем, собственно говоря, вы ведёте речь, милорд?
– То есть? Но… у меня же были вклады в вашем ордене?!
– Были. И сейчас есть.
– Тогда я не очень понимаю ваш вопрос.
Оген вздыхает. На его лице написано буквально следующее: "Как же тяжело разговаривать с дилетантами!".
Он поудобнее устраивается на стуле.
– У вас, милорд, был вклад, который вы внесли совсем недавно. В качестве начальника охраны купеческого каравана.
– Так!
– Есть еще вклад, который был внесен вашим предшественником.
У меня только что не отвисла нижняя челюсть. Это он о ком говорит?
– Бывшим лордом этих земель – графом Дареном, – поясняет он, видя мое замешательство.
Уже веселее, значит, у меня есть малость побольше, чем полсотни золотых!
– И сколько там лежит денег?
– Ну… – смущается Оген, – совершенно точно я вам сказать не могу… надо посмотреть документы…
– Ну, плюс-минус лапоть?
Человечек изумленно на меня смотрит. Опять я бухнул что-то, в этом мире совершенно неизвестное! Вздохнув, поясняю ему данное выражение. Покивав, он называет мне сумму и, с плохо скрытым злорадством, наблюдает за выражением моего лица.
Ну ни ху… однако… чем тут граф занимался, хотел бы я знать? Травку в промышленных масштабах выращивал? Как там, в анекдоте, говориться? "Конопля – это дерево, только ему не дают вырасти?". Надо полагать, граф в этом деле отличался завидным терпением и вырастил-таки… что?
– Это все ваши новости?
– Нет. Есть ещё один вклад.
– А его я когда внес?
– Сто пятьдесят три года назад.
Когда это я стал долгожителем? Вот уж не предполагал, что это достижение сопровождается столь масштабным склерозом!
– Его положили не вы. Но вы являетесь его получателем.
– Что-то я вас не очень хорошо понимаю… Не я? А кто? И что это за вклад?
– Он сделан Серым рыцарем. Характер вклада нам неизвестен – это небольшой деревянный ящик.
– А с чего тогда вы решили, что я – именно тот, кому он предназначен?
– Там есть сопроводительное письмо. Оно не запечатано и мы знакомы с его содержимым. Так вот в нем дословно написано так: "Тот Серый рыцарь, который выйдет живым из дома смерти и спросит о том, что ему принадлежит – должен забрать этот ящик".
– И вы полагаете, что речь идёт обо мне? – задумчиво чешу я в затылке.
– У вас есть иное объяснение произошедшим событиям и вашим собственным словам?
Объяснений у меня не было. Пожав плечами, Оген приглашает меня прибыть к нему в контору в любое, удобное для меня время, после чего откланивается.
A я остаюсь сидеть в тягостных размышлениях.
– Не дрыгайся! – твердый кулачок Мирны больно пихнул меня под ребро.
Возмущенно дергаю ногой, за что тут же вознаграждаюсь очередным толчком в бок.
Проводился очередной сеанс "утреннего осмотра", как я прозвал эти процедуры. С недавних пор она каждые три дня меня внимательно оглядывает. Щупает сильными тонкими пальцами, приподнимает веки и простукивает костяшками пальцев грудь. В процессе этого я постоянно пытаюсь ей помешать всеми доступными способами. Иногда это получается, и осмотр затягивается весьма надолго. Иногда – нет. Вот и сегодня явно не мой день. Сероглазка настроена весьма решительно и безжалостно пресекает все попытки заняться чем-нибудь, с моей точки зрения, более приятным и полезным.
Наконец она заканчивает свой привычный ритуал. Но, против обыкновения, остается сидеть около меня, не делая никаких попыток подняться. Только машинально хлопает меня по шаловливым ручонкам.
– Что такое ты обнаружила? У меня начал расти хвост? Или рога?
– Нет. С этим бы я как-нибудь смирилась бы… Живут же некоторые с горбунами и кривоногими? Чем ты был бы хуже в данном случае? Думаю, что если у тебя действительно выросли бы рога, то после всего того, что уже успело здесь с нами произойти, епископ и этому бы нашел какое-то оправдание.
– Ну, раз всё так неплохо – отчего такое похоронное настроение?
– Не знаю… ты в зеркало давно смотрелся?
– Вчера утром – когда брился.
Тоже, кстати говоря, проблема. Бритвы у меня тут нет, а местные изделия просто приводят в оторопь. Выбриться начисто такой штуковиной всё-таки можно. Раза, эдак, с третьего. Понятно, отчего в это время почти все ходили бородатыми. Попробуй, выдержи ежеутрене, такое издевательство! До пупа бороду отпустишь.
Вот и я отрастил "дипломатическую" бородку (точнее – длинную, кое-как облагороженную щетину), которую всё же приходилось время от времени подравнивать. Оттого и собственную физиономию в зеркале видывал нечасто.
– И что ты там увидел? – спрашивает Мирна.
– Тоскующую по тебе морду!
– А кроме морды?
– Усы, лапы и хвост!
– А серьёзно? – не поддерживает меня сероглазка.
– Да… ничего особенного… всё, как всегда…
– Идём!
И она шлепает босыми ножками в соседнюю комнату.
Подхватываю её на руки.
– Тут же каменный пол! Простудишься!
– Не дождёшься! – выворачивается она, но тапочки всё же одевает.
Вот и зеркало. Делают их тут неплохо, популярностью они пользуются немаленькой,
и я уже не удивляюсь, увидев на улице молодую девушку с зеркальцем в руке.
Рассматриваю свое отражение.
Рогов действительно нет. Хвоста… пока не нахожу.
– И что я должен ещё разглядеть?
Тонкие пальчики нерешительно коснулись темного пятна слева на моей груди.
– И что? Это еще после того ранения было!
– Разве? – она достает откуда-то листок бумаги. – Я еще тогда обратила внимание, и зарисовала пятно – уж больно странная форма у него была. Вот – посмотри!
– Ну…- верчу листок в разные стороны. – Пятно… И что?
