Изгнанный, так и не состоявшийся скульптор на выходе с восхищением взглянул на меня, а после поспешил выйти за дверь. В этот момент на мне скрестились взоры и остальных мальчишек. Подмастерья смотрели на меня так, будто со страниц книги сошел их любимый герой и явил себя в полной красе. Признаюсь, было весьма неловко, но это также невероятно льстило. Все же впервые в жизни на меня смотрели как на героя.
– Чуть не испоганил, бездна его полюби, – пробурчал мастер.
И тут произошло то, чего я никак не мог ожидать.
Здоровяк с бородой и волосами, скрученными в косы и оплетенными кожаными ремешками, подошел к глыбе. Это был метровой высоты кусок гранита, из которого на вершине стали проявляться черты женского лица. Весьма аккуратные, плавные и, надо признать, словно живые. Видимо, я все же ошибся, когда решил, что мальчик не станет мастером. Пожалуй, он еще явится сюда.
Но вернемся к уже состоявшимся мастерам.
Вытянув руку, скульптор приложил ее к сколу. Воздух в мастерской вдруг задрожал. Я мог бы поклясться всеми богами, как темными, так и светлыми, что отчетливо услышал скрип и скрежет, будто кто-то бьет камнем о камень. И в тот же миг пыль, до этого застывшая и играющаяся в лучах солнца, вытянулась жгутами и взвилась к ладони мастера. Через мгновение тот отнял ладонь, и вместо скола сиял цельный гранит.
– Если завтра не придет, – продолжил бубнить потирающий руки мастер, – заставлю нужники драить. Халасит клятый.
В ту секунду, когда я уже собирался покинуть столь неоднозначное место, мастер повернулся в сторону входа. Сперва он надулся, словно разъяренный зверь, недовольный тем, что посторонний зашел на его территорию, но потом успокоился. В светлых глазах промелькнул отблеск узнавания, и мастер приветственно кивнул. Я ответил тем же.
– Доброго дня, – произнес он.
– И вам, – ответил я, не зная, что еще можно сказать в данной ситуации.
– Решили прогуляться? Не знал, что старший малас теперь отпускает своих птенчиков полетать на свежем воздухе.
– Не то чтобы он так рвался отворить клетку, но сделка есть сделка.
Мастер завис, а потом расхохотался.
– Вот оно как, – протянул он, когда приступ веселья прошел. – Странный приз вы себе выбрали, юноша.
Я немного поморщился. Прошли годы с тех пор, когда кто-либо осмеливался так меня назвать, но «юношу» все же пришлось проглотить.
– Что встали?! – рявкнул мастер, повернувшись к своим подопечным. – А ну живо за работу! Если не хотите, чтобы я за розгами сходил!
И тут же мастерская загудела. Зазвучали глухие удары стилусов и молотков, отовсюду стали доноситься треск стираемой породы и редкие, но гулкие шлепки мусора по дощатому полу. Почти незримая, но легко ощущаемая пылевая занавесь в воздухе задрожала и закружилась. Можно было даже различить отдельные потоки и струи, стремящиеся погрузиться в здешний водоворот.
– Проходите, молодой человек, проходите, – улыбнулся мастер, вытерев руки об замызганный фартук.
Я уже собрался отказаться от приглашения, но передумал. Все равно никакого четкого маршрута у меня нет, а здесь вроде не так скучно, как могло показаться.
Вместе с мастером мы стали бродить по помещению. Он, словно экскурсовод, любящий свое дело, показывал мне те или иные работы. Порой я видел такое великолепие, что не нашел бы слов ни в одном языке, чтобы описать его. А иногда попадалась полная безвкусица, непонятная ни мне, ни, кажется, самому мастеру.
В редкие моменты, когда мой провожатый замолкал, к нему подбегал кто-то из подмастерьев. Обычно они обращались с какими-то трудностями. То резец затупился, то скол получился неровный, то еще какой казус произошел. Мастер, отвешивая очередной подзатыльник, просил прощения и удалялся исправлять ошибку. И если для мальчишек подобные проблемы казались непоправимыми каверзами судьбы, то их учитель решал все вопросы парой взмахов рук и поглаживаний по породе. Как и в первый раз, пыль, ощутимо задрожав, спешила завертеться вокруг длани скульптора. А я, словно контуженный, бездумно смотрел на это, пытаясь понять, в чем же секрет.
– Вижу, вы чем-то обеспокоены, – заметил мастер, когда мы сели за его мощный, крепкий стол, на котором лежали несколько заготовок и самый разнообразный инструмент.
Я кивнул и попытался объяснить свой интерес:
– То, что вы сейчас делали, – это ведь не магия?
Мастер кашлянул и строго зыркнул на вновь притихших подмастерьев.
– Магия, – протянул он, вновь повернувшись ко мне. – Давно я уже не слышал этого слова. Аккурат с тех пор, как вырос из сказок на ночь. А там, внизу, она все еще в ходу?
– Да, – кивнул я.
Мастер покачал головой, откинулся на спинку простецкого стула, который постеснялась бы выставить в допросной Третьей управы. Он прикрыл глаза и чуть мечтательно вздохнул, словно представляя себе что-то.
– А какая она – магия?
Я лишь приподнял уголки губ. Когда-то я спрашивал у всех про Летающие Острова, но стоило мне попасть сюда – и все спрашивают про землю. Если это не ирония, тогда я не знаю, какой смысл можно придать этой ситуации.
– Разная, – уклончиво ответил я. – Бывает, что с ее помощью спасают, бывает, что убивают и пытают. Бывает так, что чудо сотворят руками, а бывает, разрушат все до основания и сожгут дотла. Разная, в общем.
Мы немного помолчали. Мастер думал о чем-то своем, а я слушал, как мерно стучат молотки. Будто налаженные часы, они отмеряли краткие отрезки времени. Порой отзвук железа по камню приходился на удар сердца, и тогда по спине ползли мурашки, а тело невольно вздрагивало.
– Словно людей описал, а не магию, – вынес вердикт скульптор.
– Так ведь магия – она что меч, – хмыкнул я. – Или что ваше зубило. Как ее используешь, такой она и будет.
Мастер усмехнулся и чуть прищурился:
– Значит, там, внизу, люди такие. Пожалуй, правильно Термун сделал, что остров наш поднял.
– Вам виднее. Это лишь моя вторая прогулка по Териалу. А учитывая обстоятельства, можно и вовсе сказать, что первая.
– Думаешь, у нас люди такие же? – с легкой ноткой угрозы в голосе спросил скульптор.
Наверное, в этой ситуации любой здравомыслящий человек ответил бы вовсе не то, что держит в голове. Но, как мы уже знаем, в большинстве случаев мое здравомыслие включается только после инцидента. Если, конечно, включалось.
– Я много где побывал, мастер, и могу с уверенностью сказать, что люди везде одинаковые.
– Уверен? – все так же щурился собеседник.
Я неопределенно пожал плечами, а потом понял, что разговор срочно нужно спасать от всяких философских дебрей.
