Эрл молчал, опустив голову. Гавэн услышал какой-то странный скрежещущий звук и на мгновение прервал речь, чтобы понять его происхождение. Он удивленно поднял брови, когда увидел, что тяжелое кресло, в подлокотники которого изо всех сил вцепился король, мелко-мелко трясется, скрежеща ножками по полу.
— Ваше величество, позвольте мне снова говорить с вами не как с моим королем, а как с моим племянником, — понизил голос первый министр. — Мальчик мой, ты знаешь, я всегда любил тебя как сына… Тебе следовало бы сказать мне о своих желаниях… в которых нет ничего постыдного. Сколько раз я оказывал его величеству Ганелону Милостивому подобные услуги. Поймите… Пойми, мой мальчик, ты — правитель королевства. Твое здоровье стоит дорого, очень дорого. А твое семя — еще дороже. Неожиданное появление незаконнорожденных наследников очень опасно для королевской семьи… Поэтому для удовлетворения желаний короля при дворе обычно держат… женщин, которым боги не даровали радости материнства. И чье тело чисто, как лунный свет. Но если королю понравится какая-нибудь еще прелестница, не входящая в их число, с ней сначала поработают сведущие люди — это не проблема. Все, что тебе нужно было сделать, Эрл, мой мальчик, это — сказать мне. Просто сказать.
— Я не думал, что все произойдет так… Ариада… Мы просто разговаривали, а потом…
— Это я виноват, — вздохнул Гавэн. — Надо было мне вспомнить о твоем воспитании в Горной Крепости. Но ведь там были женщины?
— Мой отец нечасто позволял мне… И они были совсем не такие, как дворцовые фрейлины… Великий Вайар, какое бесчестье!..
— Не переживай, мой мальчик, это обычное дело… Сейчас же здесь будет Ашас, и скоро ты выздоровеешь. А фрейлины уже нет во дворце. И ты никогда ее больше не увидишь.
— Что? — поднял голову Эрл. — Почему ты так уверен в этом? Ты что?..
— Конечно, я послал людей отследить ее. Я же говорил тебе о незаконнорожденных детях короля. Мой долг — заботиться о тебе… заботиться о вас, ваше величество… Простите меня за то, что я не успел вовремя.
— А если?.. — тяжело дыша, спросил Эрл, тут же позабыв о фрейлине. — Если это?.. Останется?.. А если Лития?..
— Ашас знает свое дело, ваше величество. И никто ничего не заподозрит.
Король расстегнул золотую пряжку в виде львиной головы и повел плечами — тяжелые складки мантии с шумом упали на пол по обе стороны от кресла. Не поднимая головы, Эрл развязал сверху шнуровку камзола. Потом резко дернул ворог, обнажая грудь.
Гавэн, взяв со столика свечу, подсвечивая себе, подался ближе к королю.
Левая часть грудь Эрла представляла собой сплошное бугристое черно-багровое месиво, которое топорщилось лохмотьями мертво-бледных струпьев, а под ними налились крупные капли грязно-желтого гноя. Первый королевский министр невольно отдернул голову.
— Сначала появилась маленькая ранка, — хрипло говорил Эрл, все так же глядя в пол, — как от укуса пчелы. Я и не обратил внимания, а ранка скоро превратилась в язву… и язва стала расти… Это убивает меня, дядюшка… Меня не страшат смерть и боль. Меня страшит позор. И еще… все это так уродливо… Я будто гнию заживо. Во что я превращусь через месяц? Через два? Каким увидят меня мои подданные? Каким увидят меня эльфы?! Каким увидит меня — Лития?!.. Более всего я боюсь, чтобы об этом жутком позоре не узнал Высокий Народ… И она — моя принцесса…
Гавэн сполз с постели, торопливо подбежал к гобелену и дернул за свисавший сбоку шнур. Едва он успел отступить на шаг, гобелен, разделившись на две части, открыл черный проход, в котором мелькнуло серое лицо. Первый министр шепнул несколько слов прибывшему и снова закрыл потайной ход.
Ашас — пожилой румяный толстячок в простом, но добротном камзоле и сапогах на мягкой подошве — явился через четверть часа. Он приступил к осмотру немедленно, не сказав ни слова, и никак не дал понять, что узнал, кого ему предстоит врачевать. Видимо, таков был устоявшийся обычай его ремесла. Густо намазав руки какой-то вонючей дрянью, он принялся надавливать на изуродованную плоть, приподнимать струпья, запускать пальцы в глубокие, сочащиеся гноем черные рассечины язв. Движения его, поначалу деловито-быстрые, постепенно замедлялись… Скоро Ашас вовсе опустил руки. Не глядя на застывшего в кресле Эрла, словно замечая в комнате только Гавэна, он отошел на середину комнаты. Первый министр, поколебавшись, подступил к нему.
— Это ни на что не похоже, — шипящим шепотом проговорил лекарь, — я не знаю, что это такое. Хотелось бы посмотреть на бабу…
— На бабу теперь любуется Харан в своем Темном мире, — очень тихо сказал сквозь зубы Гавэн.
Но Эрл услышал их.
— Тулус говорил мне, что, вероятнее всего, эта болезнь — магического происхождения, — подал голос король. — Но как избавиться от нее, он тоже не имел ни малейшего понятия… — Эрл осторожно и медленно запахнул ворот камзола. — Очевидно, фрейлину кто-то проклял, а она… передала это проклятие мне.
— Сгинь, — приказал Гавэн Ашасу.
Когда тот исчез, бесшумно ступая по каменным плитам пола своими сапогами на мягкой подошве, первый королевский министр закрыл тайный ход и обернулся к Эрлу.
— Ваше величество, — сказал он, — я приложу все усилия, чтобы помочь вам. Но… может быть, попросить эльфов? Я уверен, что их мудрость…
— Нет! — громко захрипел король. — Это невозможно! Только не это! В их глазах каждый человек низок и гнусен, а от такой-то мерзости они отшатнутся в ужасе! Я сражался бок о бок с ними, они являются только мне одному и только со мной говорят… Нет! Эльфы не должны знать об этом! Я умру от стыда, если им станет известно о беде, которая приключилась со мной… Если им… И Литии…
Некоторое время Гавэн размышлял. Затем устало опустился на свою постель и проговорил:
— Эрл, мальчик мой. Я жизнь положу, чтобы спасти тебя… Но мне нужна свобода действий.
— Ты получишь ее, — не думая, проговорил Эрл, — отныне ты волен поступать так, как тебе покажется правильным, не испрашивая моего позволения. До того дня, как эта позорная погань уйдет из моего тела. Сделай так, чтобы я выздоровел, дядюшка!
— Клянусь жизнью! — торжественно возгласил первый королевский министр господин Гавэн.
Король тяжело поднялся и накинул на плечи мантию…
Оставшись один в своих покоях, Гавэн улегся в постель. Он долго лежал, не двигаясь, только шевеля губами, точно размышляя, разговаривал сам с собой. Потом вдруг открыл глаза, гортанно вскрикнул и, приподнявшись, схватился за грудь.
— Не надо… — с трудом проговорил министр. — Не надо… Зачем это?..
