— Так, значит… раненых резали, паскуды… Андрюха, кончай его!
Немой вырвал из бедра лесовика болт и с размаху всадил его мужику в глаз. Крик оборвался. Михайла торопливо зачерпнул горсть снега и засунул себе в рот. Не помогло, на какое-то время он, сотрясаемый приступами рвоты, перестал воспринимать окружающее.
— Ну что, внучок, думаешь настоящую войну увидел? — Услышал Мишка над собой голос деда. — Эк тебя скрутило! Нет, это еще не война, внучек, так — стычка. На настоящей войне пацанам с игрушками делать нечего!
«Напалма ты не видел, старый хрен, и ковровых бомбардировок. Я, правда, тоже — только по телевизору, но зато на себе попробовал, как это бывает, когда израильский штурмовик с кормы на твой пароход заходит, а в трюмах пять тысяч тон артиллерийских снарядов лежат. Игрушки, говоришь?»
— Вы с Андреем семерых уложили, мы тоже — семерых. Кузька один раз выстрелил, вот как раз в этого, а Демьян вообще ни разу. Вот тебе и игрушки.
— Это ты — в одиночку шестерых?
— Одного Роська — кистенем, еще одного — Петька помог, остальных я!
— Кхе! Самострелы… надо же… ладно, Андрюха, давай этого!
Немой, сильно хромая, перебрался к связанному Мишкой мужику и принялся растирать ему лицо снегом. Мужик замычал, задергал связанными руками, открыл глаза.
— Здравствуй сватьюшка Славомир, давненько не встречались. — С людоедской ласковостью пропел дед. — Годков десять, а то и поболее.
— Корзень, что б ты сдох! — Отозвался связанный мужик.
«Сколько же у деда имен? Корней, Кирилл, теперь еще Корзень. Не удивлюсь, если и еще есть…»
— Ну, сдохнешь-то, как раз, ты, сватьюшка, но не сразу. За паскудство твое ответить придется.
— Не пугай, христианин, Светлые Боги…
— Вот перед ними-то и ответишь, и по древним славянским обычаям. — Не дал Славомиру договорить дед.
— Что ты, христов выблядок, про наши обычаи…
— Знаю! — Снова перебил Корней. — И за пролитие крови ближних родичей спрошу, как надлежит! Ты, гнида болотная, дядьев с племянниками стравил. Вон, три твоих сына убитые лежат, а там два твоих внука раненые кровью исходят. Помнишь, что по нашим древним обычаям за такое положено? Нет тебе прощения от Светлых Богов славянских!
— Врешь, Корзень! — Мужика аж трясло от ненависти и бессилия. — Не могла Татьяна родить, волхв ее чрево затворил!
— Однако родила! Крест Святой Животворящий сильнее волхования оказался! — Дед по-волчьи ощерился, шрам на его лице сделался багровым. — А теперь, получи по обычаю, изверг, родную кровь проливший!
Три коротких взмаха меча и Славомир лишился ушей и носа. Мишку снова скрутило, но желудок был пуст и он только часто задышал, пытаясь унять бунтующий организм.
— Не узнают тебя теперь пращуры, и нет у тебя ни лица, ни имени! — Торжественно возгласил дед. — Андрюха, режь ему подколенные жилы!
Немой чиркнул по ногам Славомира засапожником.
— Не перейдешь ты теперь через Калинов мост! — Продолжил речитативом Корней, словно произносил какое-то языческое заклятье.
— Корзень, будь ты прокл…
Кончик дедова меча, лязгнув об зубы, вошел Славомиру в рот, слова превратились в стон и бульканье.
— Не извергнешь более хулу и проклятье! Нет у тебя отныне ни голоса, ни облика, ни имени, ни пути! Михайла, тащи ЭТО конем в лес, там ему руки освободишь, пускай ползет!
Мишка, даже не пытаясь поймать какого-нибудь, оставшегося без всадника коня, выпряг из саней Рыжуху, привязал Славомира к упряжи за ноги и повел лошадь под уздцы к ближайшим деревьям. Проходя мимо, совершенно равнодушно глянул на убитого им лучника — на эмоции не осталось уже никаких сил. Так же равнодушно, зайдя за первые деревья освободил ноги мычащего мужика от привязи, перерезал стягивающий ему локти ремень, и побрел назад по кровавому следу.
«XII век… Права человека, гуманное обращение с пленными, высший приоритет человеческой жизни… Все умещается в одном месте — ножнах, висящих на поясе победителя. И какая-то высшая справедливость в этом есть, Славомир, ведь, пощады не просил, понимал, на что шел. Кто-то из великих поэтесс, помнится, написал:
Как хорошо, что есть еще мужчины,
Которым совестно таскаться по судам.
Да полноте Вам, сэр Майкл, так ли вы рассуждали бы, в случае победы лесовиков? Сомнительно, ох сомнительно. И Славомир тоже хорош, какой командир обречет на смерть раненых подчиненных, ради удовлетворения личной мести? Дерьмо он был, а не командир! Люди ему доверились, а он…»
— Михайла, Михайла! Да очнись ты! Андрюха, кажись, перебрали мы, не в себе парень.
Мишка вдруг обнаружил, что стоит столбом напротив деда с Немым, держа Рыжуху под уздцы и совершенно не помнит, как он пришел сюда из леса.
— Слышу я, деда, не бойся, не свихнусь. Андрею ногу перевязать надо, я мать позову.
— Не надо, перевязали уже. Теперь Настену надо ждать, у Андрюхи в ноге кончик жала обломился, плохо отковали, болотники косорукие. Настена вытащит, сами только расковыряем без толку. Ты это… Про Славомира — никому ин слова. Незачем Татьяне знать, что я отца ее… Понял?
— Понял, никому не скажу. — Пообещал Мишка.
— А если спросят: «За что казнили?» — Не успокаивался дед. — Скажешь, что за раненых дружинников.
— Угу, за злодейство.
— Верно. — Дед вытянул шею и оглядел обоз. — Там, у саней, кто-нибудь шевелится способен?
— Матвей цел. — Начал было Мишка, но понял, что больше уцелевших нет и неуверенно добавил: — У Митьки лоб рассечен, но, может быть, ничего. Посмотреть надо.
— Иди, дашь им самострелы и тащи сюда, я пока коней поймаю. — дед озабоченно оглянулся на лес. — Надо обоз ихний брать, там еще трое остались.
— Не смогут они из самострелов, деда… — Попытался возразить Мишка.
— Делай, что говорю! Давай, шевелись!
Мишка побрел к саням. Мать с помощью Матвея подсаживала в фургон держащегося за грудь Артемия. Крови видно не было, похоже, что так же как и у Роськи, стрела завязла в кольцах доспеха, но поддоспешников у ребят не было, и удары стрел ничего не смягчило.
— Мама, как там Митя, верхом ехать сможет?
— Да ты что? Он и стоять-то не может, шатается, как пьяный. Я его положу с Артюшей и Демой.
— Как они?
— Дема плох, Настену бы дождаться… — Голос у матери прервался.
Мишка только вздохнул, здесь он помочь ничем не мог.
— Мама, я Матвея забираю, в лесу еще трое татей остались, надо добить. Матвей! Бери Демкин самострел и давай со мной!
