— Эй, командир, говори только за себя, — заметил Ник Дилонги.
— О-о… — простонал Нэт Кранг и открыл глаза. Он удивленно огляделся и, остановившись на Джиме, сказал:
— Эй, кажется, я тебя знаю… — затем перевел глаза на Реслера и добавил: — О, и тебя тоже… А где я?
— У друзей, Нэт. Но скоро будешь дома…
Луи Фонтен сидел на вершине дюны и, глядя вдаль, медленно пересыпал с ладони на ладонь сухой пустынный песок.
Вот уже два месяца, как закончились бури, и на пустыню Тамар вместе с иссушающей жарой теплого сезона спустился долгожданный покой.
Поспешно появившаяся после сезона бурь травка уже успела отцвести, дать семена и засохнуть, а ее эстафету приняли колючки. Они выпускали новые, молодые жала, на которых появлялись маленькие розовые цветочки. Колючки издавали медовый запах, и по утрам возле них вились пчелы, неизвестно как попавшие в самый центр пустыни.
Часы показывали восемь утра, и солнце уже начало нагревать защитную панаму. Из-под ее широких полей Фонтен посмотрел на городок геологов.
Он был практически готов и заселялся специалистами, которые приезжали вместе со своими семьями.
Совсем рядом, в трехстах метрах от бетонного саркофага, начиналось кладбище кораблей. Как и обещал адмирал Леггойн, здесь были оставлены более тридцати судов, и некоторые из них казались совсем новыми.
В небо смотрели стволы заклепанных пушек, а кое-где из стенок судов были вырезаны огромные куски.
Словом, этой местности придали вид, максимально похожий на свалку космических судов. И Фонтен был этим доволен. Пару раз он видел там мальчишек — это был первый признак, что свалку признали как настоящую.
Справа, метрах в пятидесяти от Фонтена, показался человек. Выглянул и снова исчез за барханом. Это был один из двух телохранителей доктора.
Эти немногословные парни постоянно прочесывали местность вокруг своего «объекта», не особенно ему досаждая. За это Луи был им благодарен.
Солнце пригревало все сильнее.
«Пора возвращаться», — подумал Фонтен. Сегодняшний день обещал быть нелегким, поскольку доктор готовился поближе познакомиться с «номером вторым».
В заклятии было сказано, что он самый старый и страшен своим коварством. Но в чем выражалось коварство «номера второго», Фонтен еще не знал. До этого он ознакомился только с «привычками» «номера первого».
Два дня назад умерло трое лаборантов, обрабатывавших образцы тканей, взятых у «номера третьего». «Иссушает мир смрадным поветрием» — так было сказано о нем в заклятии, и теперь это было доказано.
Лаборанты умерли примерно так же, как в свое время погибли Дюма и Гринсберг.
Опасные исследования забирали все больше людей, но доктор Фонтен потерь не боялся. Он рисковал наравне с другими и заранее знал, что никакие жертвы его не остановят.
К счастью, везло пока и старшему инженеру Брауну, а он был очень нужен Фонтену. С новым человеком было бы значительно труднее.
Доктор поднялся с колен, отряхнул с брюк песок и направился к бетонной громадине саркофага.
Оба телохранителя неслышно двинулись за ним следом.
Полторы минуты на лифте вниз. Затем — обеззараживающая камера, дежурные ассистенты с приготовленным защитным костюмом и, наконец, бодрый и деловой инженер Браун.
Фонтен крепко пожал ему руку и еще раз подумал, что без Брауна было бы нелегко.
— Ну, коллега, как у нас с подготовкой?
— Все в полном порядке, сэр. Как вы и просили, я формирую исследовательские группы только из незнакомых друг с другом людей, чтобы возможные… э-э…
— Непредвиденные обстоятельства, — подсказал Фонтен.
— Да, сэр. Чтобы возможные непредвиденные обстоятельства не повергали их в сильный шок.
— И хорошеньких девушек не берите, — добавил доктор. — А то, знаете ли, обугленный труп какой-нибудь красотки и меня чрезвычайно расстроит. Честное слово, коллега.
— Женщин я не беру принципиально, сэр. Хотя одна из них — Шарон Йорк — ну просто рвется в бой.
— Она биолог?
— Да, сэр. Свою докторскую степень она получила в Ливирене.
Оба прошли в бокс, где уже ожидали пять человек из новой исследовательской группы. Двое медиков, двое биологов и один охранник — на всякий случай.
— Доброе утро, господа, — поздоровался Фонтен.
Подчиненные пробубнили ответное приветствие. Их лиц за стеклами защитных масок видно не было, и, каков у них настрой, доктор не знал.
— Ну, что же, коллеги, приступим, — Фонтен обернулся к Брауну, и инженер дал знак двум технологам. Те выкатили стол с саркофагом на середину помещения, затем сняли с него крышку и подтащили стойки с контрольной аппаратурой.
Завершив свою работу, технологи вопросительно посмотрели на Брауна.
Старший инженер кивнул, и его работники поспешно покинули бокс. Оставаться в сыром подвале, где в любую минуту могла произойти трагедия, им вовсе не хотелось.
Преодолевая страх, исследовательская группа приступила к работе. На мумию цепляли датчики, брали у нее образцы тканей, проводили замеры костей.
Прошло около получаса, все было тихо и спокойно. Стоявший у дверей вооруженный охранник расслабился и прислонился к стене.
Браун позволил себе пару шуток.
«Как, в сущности, они безобидны на первый взгляд, — подумал Фонтен, оглядывая жалкие останки одного из великих воинов Циркуса, — Где же прячется их страшная сила? Где ее источник и как им управлять?»
История гласила, что Циркус управлял страшной четверкой, опираясь только на свое магическое искусство. Что тогда называли магическим искусством? И охватывала ли его теория о психокинетике?
Первичные измерения и анализы были проведены. Полностью успокоенный Фонтен сказал всем «спасибо» и попросил Брауна вызвать технологов. Но едва рабочие появились в боксе, один из медиков рванулся вперед и всадил скальпель в шею технологу. Брызнула кровь, раненый закричал, а его напарник вцепился в горло агрессора.
Инженер Браун тотчас схватил блок питания и запустил его в голову охранника. Тот сумел увернуться и, выхватив пистолет, открыл беспорядочную стрельбу. Одна из пуль задела ногу Фонтена, и он упал.
— Стойте! Остановитесь! — кричал доктор с пола, но его никто не слышал — вокруг закипела настоящая битва.
Сбегавшиеся на шум люди тотчас вступали в кровопролитное сражение, и вскоре в исследовательском боксе стало тесно от трупов, раненых и все пребывавших, беснующихся людей. Безумство достигло своего апогея, и толпа опрокинула саркофаг.
«Номер второй» вывалился на пол, но не рассыпался в прах, как опасался Фонтен. Теперь мумия выглядела значительно свежее, если такое слово можно употребить для мумии, и доктору показалось, что «номер второй» улыбался. Он был доволен, что выполнил предначертание заклятия.
