– За тобой прислали транспорт, – сказал Сергеев. – Сегодня ты улетишь. Я сдержу слово.
Араб смолчал, только быстро, по-змеиному облизал языком сухие губы. Сергеев не отрываясь смотрел на осунувшееся лицо одного из самых разыскиваемых людей планеты.
Ну! Пора решаться…
И он решился. В конце концов, все что требуется – это всего лишь оставаться в рамках московских договоренностей, не так ли, господа – бывшие коллеги? Ты этого хотел, Жорж Данден!
– В этом контейнере – GPS – модуль. Сейчас он изолирован от внешнего мира. Его клон установлен в тайнике с нужным тебе материалом. Сам понимаешь, все, что там было я перенести бы не смог и за год, что успел – то успел, но судя по маркировке там больше 200 килограмм. Хватит с головой. Основное хранилище не ищи, не надо. И времени у тебя не будет, да и предохранился я от такого любопытства весьма основательно. В общем – не рекомендую. Пока все понятно?
Али-Баба кивнул.
– Значит, продолжаем… Вертолет там особо посадить негде. Развалины. Очень много завалов. Есть только одна точка в радиусе до полукилометра. Запомнишь?
Когда Али-Баба опять кивнул, Сергеев назвал координаты.
– Модуль вскроешь только тогда, когда высадитесь. Только тогда, не ранее, не на подлете, а только когда посадите вертушку. Его включение активизирует клон и они между собой договорятся, а сразу после этого заработает маяк. Заведется он через минуты три-четыре и даст вам направление. Это север – северо-восток, но без модуля, по одному азимуту, вы на тайник не выйдете – у них в мозгах заложен постоянный обмен «свой-чужой». Чужого оно к себе не подпустит, это плюс, но есть и минусы… Клоны устанавливают связь через спутники, а, значит, как только устройство сработает, у вас от силы 30 минут, чтобы убраться подальше. Включить спутниковый маяк в районе, который находится под наблюдением – все равно, что вставить себе в задницу зажженный новогодний фейерверк и попытаться спрятаться в темной комнате. А в том, что район мониторится, можешь не сомневаться: вас искали, и будут искать, пока не вычислят. Контору не кидают, а ты попытался и теперь у тебя проблемы. Но не у меня. Я делаю то, что обещал. И если у твоих парней что-то пойдет не так, я за это ответственности не несу.
Сергеев замолчал, опустив голову, а потом взглянул в глаза арабу.
– Теперь я хочу кое-что услышать от тебя.
– Я сделаю все, как обещал…
– Когда и как?
– Начну, как только доберусь до места.
– Как?
– Контейнерный заброс, со стороны Турции. Ты же знаешь, что у меня там свои возможности. Через Россию теперь ничего не пойдет, почему – объяснять не надо. Точки выгрузки мы оговорили. Оборудование и лекарства куплены. Сбросим все в течение недели, с низких высот. Это район ответственности ООН, а с ними мои друзья умеют договариваться. Слово я сдержу… Все будет, как обещал.
– Я же неверный… – ухмыльнулся Умка.
– Да. Неверный, но я тебе обязан.
– Это точно. И не забывай…
– Не волнуйся. Не забуду.
Михаил положил контейнер на постель рядом с перевязанной рукой собеседника. В последний момент кисть его замерла над металлическим цилиндром, но он, сдержавшись, оставил все как есть. Если Али-Баба и заметил момент колебания, но сделал вид, что ничего не произошло.
– Ну, вот… – проговорил Сергеев с некоторым трудом. – Договорились. Предупреждать тебя не буду, сам все знаешь. Если что не так будет – найду под землей, а я искать умею. И вот еще что… Хасану передай – я рад, что он выжил. Но иначе тогда поступить не мог и сейчас бы по-другому не поступил. Мы играли за разные команды, но он мужчина и настоящий боец … Я умею ценить мужество врага.
– Как ни странно – он тоже…
Али-Баба улыбнулся одной стороной рта.
– Именно он сказал и мне, что из всех твоих коллег он доверился бы только тебе.
– Ну, и отлично… Значит – это взаимность! Готовься. Если все без изменений, то вылетите в течение часа. Сейчас попрошу связистов, чтобы дали тебе трубу – позвонишь. Успеют твои подтянуться к месту встречи?
– Если живы – то да. Если нет, то остальное уже значения не имеет. Пусть пилот меня высадит – и все. Что будет дальше – мои заботы.
– Удачи, – сказал Сергеев. – Когда ты будешь готов, я зайду попрощаться.
Умка вышел, как всегда ровно держа спину, но прикрыв за собой двери, сгорбился, будто бы на плечи ему положили бетонный блок. Если бы он знал, у кого попросить прощения, то, наверное, попросил бы. Но он не знал. А вот то, что без помощи извне его стране придется плохо – знал совершенно точно. И все остальное действительно не имело значения. Прав Вадим. Прав Мотл. Нельзя защитить весь мир, да и не нужно, если честно говорить. Мир не любит собственных защитников, они для него эволюционная отбраковка – выживают не добряки, а циники и прохвосты, они лучше приспособлены к жизни. Мир жесток и на том стоит. Так что помогать надо вполне конкретным людям и по вполне конкретному поводу. В огороженном от беспечного мира колючкой и минными полями гетто со стыдливым названием Зона Совместного Влияния, таких вот нуждающихся было в избытке. И Сергеев знал, что делает выбор в их пользу, пусть этот выбор и тяжел для него.
Из приоткрытой двери в гостиную слышался шум – гудел на басах Левин, можно было разобрать голос подошедшей Саманты, покашливания Матвея. Умка приостановился в коридоре, посчитал про себя до десяти, провел руками по лицу, словно смахивая с него что-то, и только потом шагнул в комнату. На пороге его качнуло: не так, чтобы сильно, но вполне ощутимо. На секунду он даже потерял равновесие, коснулся плечом притолоки, попытался вздохнуть полной грудью, но ничего не получилось. Мучительно закололо в подреберье, и, чем больше Михаил пытался втянуть в себя воздух, тем сильнее и резче болело в боку, и он невольно кренился на сторону, как подбитый корабль. Последний раз так плотно его скрутило почти год назад, в поезде, по дороге на Львов.
В Тернополе тогда только грохнули генерал-губернатора, причем убили шумно, с особым цинизмом. Сергеев и не подозревал о происшествии – сарафанное радио не успело сработать, да и не могло никак – наместника Речи Посполитой «обнулили» практически в тот момент, как Умка инфильтровался на территорию находящуюся в ведении Ромы Шалая – бывшего сергеевского однокашника, ныне начальника Службы Безпэки при гетмане Конфедерации Мыколе Стецкиве. Рома при всех странностях и «забобонах» был мастером своего дела и на политическую акцию во вверенном ему хозяйстве отреагировал, как учили – то есть поставил всех на уши. Границы с Молдавией и вотчиной пожизненного Бацьки, конечно, были дырявыми, но они к ведомству Шалая не относились, пусть там погранцы изощряются, Приднестровскую демаркационную линию давно охранял Российский иностранный легион, а польская была укреплена словно Линия Мажино. Так что помешать перступникам перебежать границу Шалай не мог, но внутри страны всех своих филеров и контрразведчиков поднял в ружье, как озверевший сержант – салаг-новобранцев.
