Застолье получилось на славу: только десантник наш был хмур, и ковырял вилкой в тарелке, гоняя кусок мяса по ней словно хоккейную шайбу. Налегал Коля на водку, которую Слон тоже притащил из-за «колючки» и была это наша сибирская, а точнее иркутского розлива «Байкальская проба». После местной горилки, даже мне особо никогда на «белую» не налегавшему, было приятно ощутить знакомый привкус. Потом Коля неожиданно выдал:
— Что мы празднуем, а? У меня до сих пор эти трупаки перед глазами стоят… А если бы там все остались?… Не хочу ходячим покойником быть! Слышите?! Не желаю я!..
Слон мгновенно сграбастал распсиховавшегося наёмника в захват и увёл вон из комнаты, цапнув со стола литровую бутыль водяры. Срыв был ожидаем и я мысленно вычеркнул десантника из отряда. Хорошо, что инцидент произошёл уже в базе, не пришлось брать грех на душу… Слон вернулся уже один, показав мне жестом, что всё улажено. Разговор, стихший было за столом, продолжился, набирая прежнюю силу и оживлённость. Денис знакомился с теми, кого не знал, рассказывая что-то забавное из своей гражданской жизни. Попутно выспрашивая какие-то местные байки у Андрона. Парни быстро сошлись характерами, что было очень даже неплохо. Вдруг Юрис метнулся в подвал и вернулся уже с… гитарой! Ох, стервец! Знает же, что не люблю я этого… Между тем, латыш уже чуть заплетающимся языком, заголосил:
— Командир, спой «нашу»! Просим!
— Прооосим! — Подхватили видимо подговорённые заранее, пока я мылся и был не в состоянии повлиять на процесс заговора, артельщики.
Пришлось взять семиструнный инструмент в руки и пройтись по струнам хорошо настроенной гитары. Вообще, песни у костра не люблю, хотя играю на семиструнке довольно неплохо — дед научил. Однако поднять настроение коллектива стоило. А что это сделает лучше, нежели хорошая, проверенная временем душевная песня…
— Тогда, граждане артельщики, извиняйте за качество — данные подкачали, ибо не певец. Но раз просите, можно и сыграть…
Ночь коротка,
Спят облака,
И лежит у меня на ладони
Незнакомая Ваша рука.
После тревог
Спит городок.
Я услышал мелодию вальса
И сюда заглянул на часок…
Видимо все кроме Юриса ожидали от угрюмого и малоразговорчивого головореза чего-то другого. Песню эту я выучил давно, её часто пел мой дед, акомпонируя себе на старой потёртой гитаре. Песен он знал множество, но эту пел только раз в году — девятого мая, при этом глаза его становились далёкими, затуманивались слезами, будто бы видел он нечто своё, о чём ни разу никому из родственников никогда не рассказывал.
Хоть я с Вами совсем не знаком,
И далеко отсюда мой дом,
Я как будто бы снова
Возле дома родного…
В этом зале пустом
Мы танцуем вдвоем,
Так скажите хоть слово,
Сам не знаю о чем…
Разговоры за столом стихли, все, даже молодёжь, слушали старую военную песню, написанную более полувека назад, таким же простым солдатом, попавшим в островок тишины и безопасности. Пусть ненадолго, пусть позже случится то, что случится и, возможно, этот танец будет последним ощущением мира, которое он узнает перед смертью, но каждый солдат имеет право знать, за что он сражается… Простые и совершенно бесхитростные слова брали за живое. Все мы живём во тьме обыденности, лишь изредка освещаемой светом яркого, всегда разного для каждого в отдельности и такого общего для всех счастья.
Будем кружить,
Будем дружить,
Я совсем танцевать разучился,
И прошу Вас меня извинить.
Утро зовет снова в поход…
Покидая Ваш маленький город,
Я пройду мимо Ваших ворот…[13]
Последние аккорды стихли. Артельщики, молча, подняли уже давно налитую до краёв разнокалиберную тару с потеплевшей водкой и Слон, взяв свою битую алюминиевую кружку, дрожащим от напряжения голосом сказал:
— Третий тост, братки. За тех, кто уже далеко. За тех, кто не вернулся. Мягкой вам землицы, ребята.
Все встали и не чокаясь выпили до дна. Третий тост всегда пьют одинаково: никто не закусывает, стараясь вобрать и одновременно заглушить в себе всю горечь и боль за тех, кто может быть только вчера был рядом, отдавал последний «рог» к автомату, делил последний глоток воды, банку консервов. С матюгами и песнями пёр на себе, когда ты весь уже в кровище и говне, просишь: брось, уходи сам. Горестный и светлый тост — чтобы помнили. Память — это всё, что павшим нужно от нас, живых. Так им видимо спокойнее от осознания того, что они ушли, а мы чуток задержались, потому что они сделали это ради нас. Помнить — это самое малое, что может сделать живущий в долг…
Потом гитара пошла по кругу: каждый припомнил любимую песню, и хор нестройных, хмельных голосов ещё около двух часов к ряду мог слышать любой желающий, кого угораздило пройти мимо башни. Потом всё само собой сошло на нет, да и пьянки никогда не одобряю. Тем более в такой обстановке, когда в любой момент следует ожидать форс-мажора со стрельбой и фейерверками. Когда даже Норд угомонился, уронив голову на стол, я и более- менее трезвый Слон, разнесли всех по койкам, прибрав застольный бардак и сами отправились на боковую. Добравшись до своей постели из снарядных ящиков, я снял верхнюю одежду, положил пистолет возле кровати на пол так, чтобы «ствол», не был заметен со стороны и его можно будет без помех использовать. Потом рухнул и проспал без малого десять часов к ряду. Сны как всегда не мучили, я даже слышал всякие бытовые звуки наполняющие дом, когда хозяева засыпают. За толстыми стенами не были различимы даже громкие ритмы улицы, Зона жила отдельно от меня эти несколько часов.
На встречу с особистом я прибыл вовремя. Зарядил сильный ливень, посему мы сразу отправились в «100 рентген», где Василь взял себе кофе и целую тарелку с бутербродами, а я просто занял стул напротив и грыз сухарики, запивая их минералкой. Никогда не выхожу из дому, не позавтракав, тем более не пью ничего крепче чая. А в этот раз завтрак пришёлся на обеденное время и состоял из гречневой каши приправленной свиной тушёнкой с луком, солидного куска чёрного хлеба и кружки крепчайшего чаю с лимоном и мёдом, последнего хозяйственный Слон привёз целых три литра. Поэтому есть не хотелось совершенно, но ведь пустым сидеть и заглядывать в рот голодному собеседнику тоже как-то не вежливо. Сыто цыкнув зубом, Василь отодвинул пустую тарелку и прихлёбывая нелюбимый мной напиток (даже запаха не переношу), стал излагать последние новости. Часть была мне уже известна. Кое о чём тоже догадался. Но в целом события развивались по малопонятному мне сценарию.
