Трое солдат цепко держали ее, пока их офицер сличал лицо с фотографией.
— Одну нашли. Тащите ее за мной.
Солдаты молча повиновались. Брошенная в залитый кровью салон коммерческого лимузина, она помчалась по подземным тоннелям. Потом ее безо всякого конвоя запихнули в лифт и отправили наверх.
Когда лифт наконец остановился в темном холле, она вскрикнула от неожиданности — несколько огромных воинов-фейнов тут же подошли, выволокли ее наружу и, распахнув дверь, втолкнули в какое-то темное, просторное помещение, полное размытых силуэтов. Чуть впереди от себя она различила сенсор с клубящимися над ним испарениями.
Человек с худощавым лицом, на вид примерно одного возраста с ее мужем, внезапно вырос перед ней из тумана. Одет он был в шелковые бриджи цвета фанданской зелени и кожаные наплечники. Тело у него было тощее, жилистое. Из оружия — револьвер и фейнский кифкет. Флер тут же узнала его.
— Молодой Прауд! Неужели это ты? Молодой Прауд Фандан! А мы думали, что ты до сих пор бродишь по лесам! Вот уже который десяток лет от тебя не приходило вестей…
Он улыбнулся загадочно:
— Ну да, вы думали, что окончательно сокрушили Праудов Фанданов, что отец мой, подчинившись семейному совету, больше и пикнуть не посмеет. — Он примкнул к ее наручникам короткую цепочку. — Но вы ошибались. И теперь узнаете, как ужасен гнев Праудов Фанданов. Увы, отца моего больше нет. Тот безвольный кусок мяса из замка Финтрал, что называется его именем, — это не мой отец, это трусливое пресмыкающееся, о котором даже стыдно упоминать.
Молодой Прауд дернул за цепочку, увлекая флер в еще более густую тьму, туда, где, окутанный клубами пара, виднелся операционный стол со всем необходимым оборудованием.
— Ложись, — приказал молодой Прауд.
— Зачем? Зачем тебе это?
— Неужели ты начисто лишена воображения, женщина? Подумай, сколько я выстрадал, попав в лапы Фанданов Справедливых, всех их разновидностей, включая того уродца, которого ты зовешь своим мужем.
Флер рванулась назад, и тут же чьи-то сильные руки метнулись к ней из темноты, подняли, швырнули на операционный стол и пристегнули ремнями, и Флер истошно закричала, увидев перед собой безликие хирургические маски и белые халаты.
Яркий свет ударил в глаза, и снова перед ней возник молодой Прауд, тоже в маске и с маленьким пузырьком в руке.
— Наверняка ты слышала об этой твари — фенрилле тацер тенацера. Это червь-паразит, который свернется кольцами в одном из твоих органов и будет выедать его изнутри до тех пор, пока я не успокою его специальным препаратом. А препарат этот — что мне больше всего нравится — подбирается индивидуально для каждого червя.
Он улыбнулся, и в уголках его глаз собрались морщинки. Флер снова вскрикнула, но в ту же секунду лицо ее сдавила маска, и больше она не смогла издать ни звука.
А тем временем в замке Нумала, на берегу океана вечности, великий Разделитель прикидывал свои шансы на удачный побег. К ужасу своему, Разделитель обнаружил в бутылке других Аризелей, настолько старых и ослабленных опытами, что они немногим отличались от призраков. А в лаборатории кипела работа: Нумал пытался воздействовать на Разделителя бесчисленными тестами, силовыми полями, заряженными частицами экзитонического вещества, находящимися в соответствующей фазе. Он пытался найти хоть какую-то отправную точку для процесса великой дешифровки и спасения древней расы, которую обрекли на вымирание.
Случались и периоды, правда, до обидного короткие, когда эксперименты прекращались и у Разделителя была возможность предаться собственным мыслям. Постепенно он пришел к очевидному выводу: путь к спасению только один. Ему нужно привести в полное сознание вудвоса, одного из малубов вондигунди, древесных ртов. Он тщательно все обдумал. Вудвос обладал могучим, беспощадным, но узко направленным разумом. Пробудившись, он попытается вырваться из-под контроля. К тому же не было гарантии, что инструмент контроля сохранится во время нескончаемого путешествия.
Разделителю предстояло спроецировать некий наделенный самосознанием объект, простую математическую аномалию, серию самоугасающих, колебаний, по сути дела — часть его собственного существа. Конечно, в процессе трансформаций придется пожертвовать десятью процентами своей жизненной силы, чтобы произвести микропсион и, переоборудовав великую лабораторию Нумала, направить его на Фенрилль.
Разделитель старался отыскать способы воздействия на среду, в которой находилась «бутылка» — место его заточения. Потихоньку дело пошло. Машины по циклу выбивались из нормального ритма, и вскоре случилась первая авария — Нумал сжег свой оптический орган. Когда он вышел из строя, его заменили медицинские роботы, а внутри бутылки лихорадочно заработал Разделитель. В самой лаборатории тоже царила небывалая активность, хотя там не было ни одной живой души.
Вскоре все наладили заново. Оборудование действовало безукоризненно, компьютер запустил сложную программу, и микропсионы под косым углом полетели в никуда.
Вернувшись, Нумал был поражен — лаборатория совершенно преобразилась, исследовательская работа кипела вовсю.
На планете Фенрилль, в глубине великого леса, одно из деревьев вдруг запело. Колебания частотой примерно двадцать семь тысяч герц, недоступные для человеческих ушей, властно манили к себе вудвосов.
Один из них подскочил к поющему дереву, протянул длинные руки и обнял маму.
Маленькая голубая искра пробежала, потрескивая, между ними. Вудвоса отшвырнуло от дерева. Все восемь глаз моментально закрылись, все тело — от длинных, тяжелых пальцев на ногах до серо-коричневого хохолка на параболической голове — било дрожью. Чтобы удержаться на ногах, ему пришлось выставить вперед десятиметровую руку и опереться о древесный ствол. В следующий момент глаза его широко раскрылись, и в первый раз за все свое существование вудвос пришел в сознание.
Какие-то странные воспоминания, унаследованные от предков, теснились у него в голове. Он пытался освоить этот новый опыт, настолько чуждый рту материнских деревьев. Оглядевшись по сторонам, он вдруг увидел, что стоит в лесу. В голове у него наступила полная путаница — солнце казалось не того цвета, а гравитация — слишком слабой. Воспоминания, спрятанные в его клетках с тех пор, как Аризели посадили на Фенрилле первые рощицы великих деревьев, теперь пробивались наружу сквозь напластование менее давних событий. Совершенно смятенный, вудвос скрылся в своей берлоге. Он в первый раз осознал себя.
Такого на Фенрилле не случалось за все семьдесят миллионов лет его существования.
