Со стороны видневшейся сверху сторожевой башни Периметра раздались очереди, сначала короткие, а потом перешедшие в сплошной стрёкот далёких пулемётов. Раздались хлопки многочисленных взрывов – это волна мутировавшего зверья подошла к минному полю. Через несколько минут в воздухе раздался протяжный вой налетавших снарядов и многочисленные разрывы – снаряды взрывались в воздухе на подлете к цели, заставляя срабатывать аномалии. Мы молча наблюдали за этой красочной картиной смертельного фейерверка. Аномалии явно срабатывали по одному разу, не имея тут у Периметра достаточной силы для восстановления своей энергии, и снаряды стали рваться в воздухе всё реже, сотрясая землю разрывами и всполохами.
Всё это продолжалось в течение нескольких минут, казавшихся вечностью. Вдруг среди грохота разрывов пропал звук пулемётов сторожевой башни.
Плохая новость, пора заряжаться. Артиллерия явно била с запасом – заградительный огонь приближался к нашей позиции, взрывы вскидывали тучи дыма и земли в лесу уже в километре от нас, как вдруг из леса выскочила стая слепых чернобыльских псевдопсов. Они деловито рыскали, вывалив слюнявые языки, и дали нам хорошую возможность прогреть стволы и пристрелять оружие. Еще через пару минут на нас вывалило целое стадо тварей, несшихся непонятно куда и непонятно зачем. Тут были и огромные, как слоны, псевдогиганты, и несколько групп мощных, безостановочно фыркающих и рычащих, гадящих под себя чернобыльских кабанов-мутантов с крохотными глазками и огромными клыками и зубами.
Такой кабан не сразу умирал даже от пули 12,7, что явно выдавало его необычайную живучесть. Истерично завизжали несколько снорков, прыгавших прямо по спинам кабанов с невероятной прытью и скоростью. Зверей было не очень много – было очевидно, что артиллерия сделала свое дело и плотным огнем проредила их ряды, которые бросились на штурм бункера и башни. Очевидно, управляемые контролёрами – откуда иначе у безмозглых кабанов понимание, что ломать нужно не бетон толстенных стен, а таранить металлическую дверь – животные стали взбираться на выступающую округлую часть бункера, похожего сейчас на всплывшую из воды подводную лодку, в середине которой находилась наша башня.
Снорки, прыгая по спинам кабанов, которых набралась уже целая стая, молниеносно рванули к башне и начали, цепляясь за шершавую поверхность, с удивительной по человеческим меркам скоростью и лёгкостью взбираться к нам наверх. Пришлось закидывать их гранатами, которые были заготовлены загодя, но осколки ручных наступательных НАТОвских гранат, терзвшие тела снорков сотнями осколков, не убивали их с должной скоростью и силой. Но каждый разрыв сбрасывал их, паниковавших от взрыва и терзаемых мучительной болью от осколков, со стен башни, и они начинали карабкаться по новой. Сталкер по прозвищу Искатель побежал вниз, и через несколько минут вернулся, пыхтя и неся на себе старинный ранцевый огнемет, невесть где надыбанный заначливым Бульбой. Не прекращая вести прицельный беглый огонь по всем движущимся в зоне поражения тварям, я услышал шум огнемета, керосиновую вонь огнесмеси и истошные вопли бегающих, катающихся по земле или вертящихся волчком горящих тварей. Хоботы их древних, еще советских времен противогазов с оторванными баллонами, которые они по сталкерской легенде считали символами статуса и берегли, передавая по наследству, практически выгорели.
Грязные, прорванные старые сталкерские комбинезоны и куртки с капюшонами, в которые были одеты мутанты, в короткие периоды, когда твари не прыгали с места на место, подобно блохам, а присаживались на корточки, принюхиваясь и приглядываясь через вечно грязные стекла противогазов, придавали им некоторую схожесть с людьми.
Теперь всё это воинство, корчась в конвульсиях, догорало вокруг башни, а мы достреливали тварей еще несколько часов.
Часть тварей погибла в новообразованных аномалиях, которые, разрядившись, уже не восстанавливались, а не сработавшие – плавно снижая активность, теряли энергию.
Ночь мы безалаберно провели за пьянкой, отмечая такую бескровную победу, и только я забылся безмятежным пьяным сном, как меня растолкала Айда. Вставай, тебя зовёт Бульба, встревожено сказала она. Там военные…
Я мигом протрезвел и выскочил из постели, одеваясь на ходу. Бульба был крайне озабочен тем, что подъехавшие на бронетранспортёре и двух хаммерах военные Объединенной группировки, ничего не объясняя, начали ломиться в бронированную дверь бункера, взяв на прицел тяжелых пулемётов на турелях грузовиков амбразуру башни.
Краткое совещание порешило – они подконтрольны и не отдают себе отчет в своих действиях, единственный путь избежать боя с ними – устранить контролёра, который должен был прятаться неподалёку –контролировать такое количество людей, часть из которых просто с безразличным видом сидела на своих местах неподвижно, он издалека явно не мог.
Закидать гранатами его было нереально, решили иначе. Мне, как лучшему стрелку и худощавого телосложения мужику, предложили вывеситься на веревке с той стороны амбразуры, которая была неподконтрольна стоявшим за турелями пулемётов солдатам, и осторожно высмотрев контролёра, застрелить его. Либо, если это не удастся, хотя бы попытаться повредить сами пулемёты, что мало бы нам помогло – все солдаты были вооружены и обучены – но давало большие шансы расстрелять их из наших пулемётов сверху.
На подготовку времени не было, мужики меня привязали тонкой, но прочной сталкерской веревкой к турели пулемёта, и я полез с Западной стороны амбразуры, за которой вдалеке виднелись всполохи угасающего Выброса.
Эту тварь, контролёра, я нашел без труда, хотя психологически осознать что передо мной – а точнее в прицеле – я вижу самую умную и, пожалуй, самую жестокую тварь Зоны, было непросто – так был он похож на пожилого человека, сидящего в брезентовом плаще на земле, возможно нашедшего грибочек или шишечку. Лица твари видно не было, и я, быстро прицелившись ему в грудь, всадил пулу с первого выстрела.
Контролёр подлетел и упал на спину, и тут же я почувствовал страшную головную боль, такую, что казалось, выпрыгнули глаза. Я ничего не видел и не слышал, боль захватила каждую мою клеточку, и я чувствовал, как душа – словно в глубокой медитации или под наркотиками особого действия – отделяется от тела, и скоро тело ей уже не понадобится.
Очнулся я, лёжа в луже воды, которую на меня вылили втянувшие меня, почувствовав недоброе, товарищи. Увидев контролёра, корчащегося и пытавшегося подняться, Хемуль добил его очередью из пулемёта, превратив остатки плоти в ошмётки.
