Теперь он свою бабу обнимает, утешает. У Лавы снова слезы ручьем, и на одежке льдинками замерзают. Я-то думал, моя Ксапа плакса. Выходит, жизни не видел. Надоело мне это. Беру Ксапу за руку, к хызу веду. За нами девки тянутся. Ксапа все оглядывается, через шаг спотыкается. Солнце яркое, глаза слепит, но совсем не греет. Снег искристый под ногами поскрипывает. Такой день чуть не испортили...
- Как думаешь, она больше не будет? - тормошит меня Ксапа.
- Тебя уважает, против твоего слова не пойдет, - говорю я. А в душе надеюсь, что чубарка в ближайшие дни сама помрет. Лаву-то мы успокоили, но степнячек у нас много...
Вечером Лава благодарить приходит. От волнения по-своему лепечет, мои ладони себе к щекам прижимает. Что-то этот жест у них значит, только я не знаю, что.
На следующий день Баламут меня у ТУАЛЕТА перехватывает, благодарит, что я его бабу спас. Глупый, Ксапу благодарить надо.
Потом Туна заглядывает. Я бы до вечера гордый ходил. Да случайно подслушиваю часть разговора Головача с Мудром. Жаль, не сначала.
- ... Кто сегодня в обществе главный? Думаешь, мы с тобой? Вокруг посмотри!
- Но ведь лучше жить стали, согласись. А баба она скромная, до власти не рвется, - возражает Головач.
- Хитрая она, а не скромная. Или ты забыл, что про чудиков говорила?
- Так ты ей не веришь.
- Да, не верю! Я тогда ей верить начну, когда Клыку пацана родит, - отрезает Мудр.
- Но раньше верил?
- А еще раньше ходить не умел, на карачках ползал, у мамки титьку сосал! Ты присмотрись к ней, как она людьми играет. Я еще не знаю, как она нами играть будет, когда чудики придут.
- Но ведь жить стали лучше...
Дальше разговор по второму кругу идет. А мне так горько... Думал, если две полоски - значит, все! Своя навсегда. А тут - как была чужая, так и осталась.
Ксапа два дня допытывается, чего я как по голове тюкнутый хожу. Добилась. Рассказываю. И про разговор, и про полоски. Сначала сердится:
- Ах он... (Дальше совсем непонятно.)
- Переведи.
- Низшее существо из-под ободка УНИТАЗА.
- А что такое УНИТАЗ?
- Забудь. Мне что, больше всех надо, да?! Не хочу я больше ПРОМЕТЕЯ изображать.
- А кто такой ПРОМЕТЕЙ?
- Ой, забудь. Забыли и ПРОЕХАЛИ. Только РЕЛИГИИ вам не хватало...
Немного остывает и говорит мне:
- Ничего, перезимуем. Ты не сердись на Мудра. Он неправ, но ведь об обществе думает.
От этих слов мне совсем тоскливо становится. Неправ Мудр, я сам это чувствую, только себе признаться боюсь. Но если Мудр ошибаться начнет, то что с нашим обществом будет?
Холодная зима. Старики такой холодной не помнят. За ПРОДУКТАМИ раз в три дня ходим. Но в хызе тепло. В КАМИНАХ и ПЕЧКЕ огонь не гаснет. Только воздух тяжелый. А если ФОРТОЧКИ открыть, холодно становится. Старые на лежаке в ряд сидят, задницы греют, нам косточки перемывают. Говорят, если б Ксапа не затеяла стену класть, померзли бы все.
Ксапа говорит, не померзли бы. Снежную стену сложили бы. И учит детей снежные пещеры строить. Иглу называются. Старики все равно хвалят меня, что такую бабу в общество привел.
В самые лютые морозы Ксапа долго стену ладошкой трогает. Собирает охотников, говорит, хыз утеплить надо. Как утеплить? Стену снаружи снегом засыпать, вот как! Засыпаем. На реке льдины вырубаем, окна льдинами закрываем. Не знаю, стало ли теплее, но на стенке влага капельками больше не собирается. Дружно и весело работаем. Потом долго вспоминаем и обсуждаем, как льдины из реки таскали, как обтесывали. Никогда раньше так не делали. Ксапа грустит, что весной ОСТЕКЛЕНИЕ растает. Рассказывает, что чудики умеют нетающие делать, но она не знает, как. Старики истории сказывают, слушаем все. А что еще зимой делать?
Чубарка на поправку идет. К ней все уже привыкли. Лежит и лежит... По правде, никто и не надеялся, что выживет. А она вдруг села. Интерес к жизни проснулся. Ксапа долго думает, кого к ней приставить, чтоб языку обучить. Можно девок с тремя полосками, но они сами плохо говорят. А над нашими да заречными у нее власти нет. Только на меня да Мечталку может положиться, остальные быстро интерес теряют.
Зовут чубарку то ли Жамах, то ли Чамах. У нас звука такого в языке нету. Решили звать ее Жамах. Так прикольнее.
Степнячки рассказывают чубарке, как за ней Заречные приходили, как я да Ксапа ее ОТМАЗАЛИ. Лава делится, как убить хотела, да что из этого вышло. И от Лавы мы главную новость узнаем. Чубарка-то брюхата.
У меня сразу руки опускаются. Я уже придумал, кому из охотников ее пристроить. А кто же ее брюхатую возьмет? Сама она ко мне жмется. Ну не то, чтобы жмется. Вся из себя такая НЕЗАВИСИМАЯ. Но норовит рядом держаться. Это потому что ее Ксапа выходила, а Ксапа - моя женщина. Вот и получается, что чубарка теперь как бы тоже моя. А мне это надо??? Была бы молодая, а то ведь старше меня!
- ... Клык, разговор есть.
Нашел время... Очень удобно говорить, когда я тропу по глубокому снегу троплю.
- Слушаю.
- Мы решили сначала между собой перетереть, потом бабам скажем. Сколько полосок твоей чубарке полагается?
Чуть в снег не сел. Моя чубарка...
- Фантазер, с чего ты взял, что она моя? Она такая же моя, как и твоя.
- Значит, три?
Тут я мозговать начинаю. Три - у степнячек. Мы со Степняками не ладим. Заречные от одного слова "степняк" за копье хватаются. Но Лава говорит, Чубары со степняками тоже не ладят. А с нами или Заречными пока не ссорились. Жамах к нам замерзшая и больная пришла, мы ее хорошо встретили. Накормили, обогрели. Две полоски полагается.
- Чубары нам ничего плохого не сделали. Жамах на наших землях дичь не била. Две полоски полагается.
Фантазер смущается.
- Все так. Но когда от Заречных девку приводим, у нее же парень сразу есть. Бесхозные только степнячки с тремя полосками. А если ты от бабы отказываешься, она бесхозная получается. И, как ты ни говори, из степи к нам пришла. Заречные ее на мясо обменяли, как мы у них степнячек меняем.
- Хвост! А ты как думаешь? - окликаю я. Хвост сейчас идет замыкающим. До этого тропил тропу, устал, и ему не до разговоров.
- А мне все равно. Мне своих баб хватает. Как решите, я на все согласен.
- Хвост, так же нельзя. Ты уважаемый человек.
- Говорю же, мне все равно. А Мудреныш говорит, если чубарке две полоски сделаем, все наши степнячки возмутятся. Только дружно жить начали...
- Парни, мне подумать надо, - теряюсь я. Опять закон одно говорит, а люди - другое. Как трудно жить...
- Думай, никто не торопит.
- ... Значит, если ты бабу себе возьмешь, две полоски. А если нет - три, так? - с ходу въезжает Ксапа.
- Ну-у, почти. Если не возьму, много споров будет.
