Воины с Тарком Тарсасом во главе выскочили из трюма, где отсыпались с полудня, и принялись приплясывать, ритмично ударяя ладонями по темени. И в такт шлепкам запели. Если считать песней тоскливый монотонный вой. Омалу от этой песни-пляски стало по-настоящему жутко. Команда барки спешно зажигала факелы, но они только сгустили тьму. И вдруг на стене вспыхнули ответные огни. Холодные и спокойные, они озарили огромный, гораздо выше мачты, прямоугольный портал в стене, куда свободно вливались воды канала. Света оказалось так много, что Омал разглядел две статуи, восседающие по обе стороны от портала.
Статуи изображали существ в свободных, ниспадающих складками одеждах и высоких шлемах, увенчанных острыми гребнями. На лицах их застыли безмятежные улыбки мудрых и уверенных в своем могуществе великанов. Правой рукой каждая из статуй опиралась на эфес внушающего трепет меча, а левую – простирала к тем, кто приближался к тоннелю. Скульптуры были выполнены с чрезвычайным искусством. Несмотря на трещины, в которых угнездились петли ползучих растений, на оббитые кромки мечей и щербатые от времени улыбки, шлемоносцы казались совершенно живыми.
– Добро пожаловать в Диа-Сао! – торжественно возгласил профессор Стросс. – Величайший из воздвигнутых Первотворцами городов.
За стеной ночь опять превратилась в вечер. Догорающие угли заката золотили сахарные изломы циклопических колонн, подпирающих самое небо, но внизу на широких лестницах, спускающихся к Гамильтон-каналу, уже сгущались сумерки. Прохладный ветер шелестел багряными листьями вьющихся растений, отчего казалось, что фронтоны немногих уцелевших зданий облюбовали мириады бабочек. Между руин ютились убогие хижины, издали похожие на вороньи гнезда. На растрескавшихся ступенях и замусоренном мраморе набережной толпился разномастный, пестро одетый люд. Лишь изредка мелькали строгие костюмы, комбинезоны или униформа. Чаще встречались самые причудливые одеяния. Омал понял, что в кожаных доспехах бретёра он не будет смотреться здесь огородным пугалом.
От берега к берегу шныряли лодки мелких торговцев, у причальных стенок разгружались барки. В воздухе стоял немолчный гвалт – сотни глоток, перекрикивая друг друга, торговались, ссорились, зазывали покупателей на всех языках Империи Солнца.
Омал смотрел во все глаза, жадно впитывая впечатления. Шестеренки путеводителя опять провернулись у него в голове, на этот раз снабдив сведениями по межпланетной этнографии и экономике.
Оказалось, что на щиты из панциря нагумаха Тарк Тарсас сначала должен выменять радужные кристаллы окаменелого льда, который доставляли с Плутона. Сами пустынники к кристаллам были равнодушны, но их собратья-пещерники знали толк в камешках и могли отвалить за нетающий лед сколько угодно циновок. И это была не самая причудливая разновидность товарообмена.
Например, чешуйчатые меркурианцы, чей облик неприятно напоминал о Шорре и его шайке, приценивались к образчикам холодного оружия, что ковали изящные, как духи огня, и почти столь же бесплотные обитатели Ио. А сами уроженцы вулканической луны брали за свои клинки исключительно красный селен, минерал, в изобилии встречающийся на Меркурии и редкий на Ио.
Женщины-кошки с Венеры торговались с членистоногими каллистянами, лучшими производителями тканей в Империи. За один фут великолепного шелка каллистяне требовали десять дюймов женских волос, которые венерианки отращивали чрезвычайно быстро.
Предприимчивые земляне скупали все без разбора и торговали всем подряд. Правда, они предпочитали иметь дело со звонкой монетой, сиречь с универсальным платежным средством, коим считался соллар, но большинство инопланетчиков склонялось к натуральному обмену. Имперские власти не возражали. Они попросту обложили пошлинами любую торговлю в пределах орбиты Юпитера. Неудивительно, что в Империи Солнца процветала контрабанда.
– Это еще не ярмарка, – пояснил профессор, по-своему истолковав потрясенное молчание Омала. – Так, репетиция… Настоящая ярмарка во всем своем размахе и блеске откроется завтра. И не здесь, а в центре Большого амфитеатра… Как раз между Дженкорой и Рэйтауном… Ведь ежегодная ярмарка в Диа-Сао – это не только купля-продажа, это и карусели с балаганами, и цирк, и ристалище… В общем, вам повезло, Омал. Только держите глаза и уши открытыми, а рот и кошелек – наоборот. Самые ловкие мошенники, самые удачливые авантюристы стекаются сюда со всех уголков Солнечной системы. Я уж не говорю о грабителях и убийцах. А наша бравая солиция, как вы уже убедились, не слишком расторопна…
– Да уж, – буркнул Омал. – Они только документы проверять мастера. Что мы будем делать дальше, док?
– В любом случае нам необходимо дождаться возвращения мистера Бердо, – сказал профессор. – Он лучше нас с вами знает космографию передвижений Джо Бастера. Без него не стоит предпринимать что-либо серьезное.
– Согласен, – откликнулся Омал. – Только где мы будем его ждать? На барке?
Нептунианин презрительно фыркнул.
– Ни за что, – прокашлял он. – Мой термос – штука замечательная, но сидеть в нем безвылазно – все равно что обречь себя на добровольное заточение. Я хочу в Рэйтаун, в гостиницу. В «Империале» есть отличные номера для таких, как я. Да и вам, Омал, будет гораздо комфортнее в комнатах с кондиционером, ванной и прочими удобствами, нежели на этих вонючих тюфяках…
– Кто бы спорил, – согласился Омал. – Правда, если я вас правильно понял, док, до Рэйтауна путь не близкий. Как мы туда доберемся на ночь глядя?
– Возьмем такси, – ответствовал Стросс. – Вы какой вид транспорта предпочитаете: гондолу, реактивный «прыгун» или паланкин?
– Гондола – это лодка, правильно? – сказал Омал. – А что такое «прыгун» и паланкин?
– Верно, – откликнулся профессор. – Гондола – это лодка. По забитому судами каналу она доберется до Рэйтауна за пару часов. Паланкин – это крытые носилки. Четверо крепких марсианских парней доставят нас к «Империалу» часика за полтора, если по дороге не случится драки.
– А «прыгун»?
– «Прыгун» – это небольшая двухместная ракета. Доставит за пятнадцать минут.
– Сегодня мне не до пробок, – пробурчал Омал. – И тем более не до драк.
– Решено, – бодро возвестил нептунианин. – Берем «прыгуна». Только не забудьте мой термос, пожалуйста. Мне он еще пригодится, в здешнем-то пекле…
Погасли последние проблески заката. В хижинах затеплились тусклые огоньки, а набережная и причалы неожиданно осветились криптоновыми фонарями. И в их мертвенно-белом сиянии барка направилась к грузовому пирсу. На борту стало суетно. Гребцы сушили весла. Остальная команда швартовала судно и принимала трап. На пирсе нетерпеливо переминались с ноги на ногу грузчики, вертелись разные юркие личности.
