— Почему этот человек отнесся ко мне с подозрением?
— Он принял тебя за одного из дружков Нага, — ответила я и села за стол. — Они приходят сюда и мешают ему работать.
— Нага?
— Нага Кугельмана, — ответила я и добавила: — Того, что убил моего двоюродного брата Мануэля.
— Извини, я не знал.
Эльтор пристально посмотрел на меня.
Всякий раз, когда мне казалось, что я могу спокойно думать о смерти Мануэля, выходило, что это не так. С того момента прошло много лет, и мне помнится лишь то хорошее, чему брат учил меня. Он был строг со мной, как отец: никаких крепких выражений, никаких поздних гулянок, никакого спиртного, никаких сигарет, никаких наркотиков и никаких парней, если те ему не нравились. Он был немногословен и не любил говорить «за жизнь». Но в том, как Мануэль относился ко мне, я читала такие слова, как «уважение» и «долг». Точно так же держал он себя и после того, как умерла мать, хотя это и отдалило его от меня.
— Тина? — произнес Эльтор.
— Все нормально, — отозвалась я.
— Ты постоянно повторяешь эти слова. Нормально жить в домах, в которых недостойно жить даже животным, нормально, когда убивают твоего двоюродного брата. Разве это нормально? Ты заслуживаешь лучшего.
— Я пытаюсь встать на ноги.
— А где твои родители?
— Мне и одной неплохо.
— Тина...
— Тебе повезло. У тебя есть отец, — выпалила я, пытаясь поменять тему разговора.
Эльтор пристально посмотрел на меня, но не стал задавать вопросов, а только сказал:
— Мы с отцом большую часть времени провели, споря друг с другом с пеной у рта. Рагнар понимал меня куда лучше.
— Это тот самый адмирал, который убедил тебя пойти в армию, хотя твой отец был против?
— Это был мой собственный выбор. — Эльтор пожал плечами. — Мой отец временами относится к Рагнару слишком предвзято.
— Например?
— Например, он выходит из себя, — произнес Эльтор и нахмурился. — Однажды, когда я был еще мальчишкой, ко мне пришел Рагнар. В конце концов он мой личный врач. Когда отец увидел, как Рагнар разговаривает с моей матерью, то моментально вспылил. Обычно он уравновешенный, спокойный человек. Но в обществе своего старого друга порой полностью утрачивает самоконтроль.
Теперь-то мне понятно — не только простые смертные, обитатели Земли, имеют привычку приударить за чужой женой. Но тогда я промолчала. Ведь что я знала тогда, чтобы делать выводы: они всегда могли оказаться неверными.
Поэтому сказала ему следующее:
— Можно тебя кое о чем спросить?
— О чем же?
— Солдаты должны убивать?
— Да.
— А ты убивал?
— Да.
Я поерзала на стуле.
— И скольких же ты убил?
— Не знаю.
— Не знаешь, потому что был в корабле и не видел или потому что убил так много, что сбился со счета?
— И то, и другое.
Он почувствовал, как я застыла на месте, и тихо добавил:
— Тина, пойми, люди всегда гибнут на войне. Наши враги убили моего дядю. Кстати, мои родители дали мне имя в его честь. Это брат моего отца. И мне всегда хотелось отомстить за него.
Я подумала о своем двоюродном брате.
— Месть — плохая вещь. Они убивают, ты убиваешь, они убивают, ты убиваешь. И так без конца.
— Ну знаешь, будь желание отомстить единственной причиной, почему я пошел в армию, то уже давно вышел бы в отставку. Я же остался, потому что кто-то должен защищать свой народ. Я чувствую себя, — Эльтор на минуту умолк, подбирая слова, — обязанным.
Чем-то он напомнил мне Мануэля.
— Понятно.
— Но прошлой ночью я чувствовал себя так спокойно, — он взял мою руку, — так умиротворенно.
— Со мной? И почему же?
— Не знаю, — улыбнулся Эльтор. — Наверное, потому, что ты хотела превратить меня в лягушку.
— Знаешь, из тебя получилась бы ужасно симпатичная лягушка! — пошутила я и посмотрела на разбросанные вокруг меня карточки. — Кстати, все эти книги по авиатехнике стоят на одной полке. Ты пойди посмотри там, а я еще немного пороюсь в каталоге. — Я взяла со стола карандаш и бумагу и записала несколько шифров. — На, поищи вот эти.
— Карточки, — проворчал Эльтор. — Бумажные книги. Полки.
— А что ты предлагаешь? — улыбнулась я.
— Прийти домой, лечь на диван, дать задание сети, чтобы та доставила тебе необходимую информацию. Подсоединяешься к источнику, выбираешь рисунки и голографию.
Он продолжал что-то дальше ворчать на своем языке, однако взял у меня листок бумаги и отправился к полкам. Я тихонько рассмеялась и вновь склонилась над ящиком. В следующее мгновение кто-то обратился ко мне:
— Привет, Тина. У тебя новый приятель?
Я подняла глаза. Рядом со мной стоял Наг, в джинсах и куртке. С ним были Шнурок и Бочка. Эта парочка на все сто процентов оправдывала свои прозвища. Шнурок высокий и тощий, и Бочка — приземистый и коренастый.
— Он сейчас вернется, — сказала я.
— Похоже, приезжий, — прокомментировал Наг с улыбочкой.
Мне эта улыбка ужасно не понравилась.
— Он из Фресно.
— Из Фресно? — Наг расхохотался. — Ну, прикол. Дыра похуже Кливленда.
— Что тебе надо? — серьезно спросила я.
— Чтобы ты мне не грубила. — Наг шагнул еще ближе. Я попыталась задвинуть стул, но Наг поймал меня за руку. — В чем дело? — Улыбки его как не бывало. — Тебе что, трудно уделить мне пару секунд? Зачем же так задирать нос?
— Оставь ее в покое, Матт, — крикнул ему из-за прилавка Мартинелли.
Наг посмотрел на него, и губы его скривились в нехорошей усмешке. Однако руку он мою отпустил, зато свою засунул за полу куртки. Когда он ее оттуда вытащил, в ней был девятимиллиметровый «люгер».
Мы с Мартинелли буквально окаменели. Наг целился прямо в библиотекаря.
— Заткнись, старый хрен!
Я не верила собственным глазам — поднять руку на безобидного человека, и где, посреди библиотеки! Нет, мне сразу следовало догадаться, что что-то не так, иначе зачем ему являться в библиотеку в куртке, когда на улице такая жара.
Наг покосился на Шнурка.
— Сделай так, чтобы этот дед нам не мешал.
Шнурок подбежал к стойке и перелез через нее. Там он вытащил нож и мотнул головой куда-то к стене, показывая на угол, который не видно из зала. Мартинелли покорно поплелся за книжные полки, Шнурок проследовал за ним.
Наг повернулся ко мне.
— Итак? — Он снова улыбался, однако эта улыбка была ничуть не лучше той, которой он одарил меня в самом начале. — Значит, у тебя новый приятель.
— Он не любит, когда я разговариваю с другими парнями, — пролепетала я.
— Ах вот оно что. — Он шагнул еще ближе. — А что же он любит?
