сомневался, что неформальный лидер третьего потока настолько глуп, что выбрать его. Править здесь, где учатся выходцы из разных сословий, да еще и немного владеющие магией, мог только умный человек.
И охотник не ошибся. Вожак приказал своей шавке взять вину на себя — мол, несчастный случай. Этим он одновременно убил двух зайцев: создал конкуренцию между своим настоящим ближником и новым возможным и выказал новичку свое расположение.
Следующим его ходом должна была стать личная встреча и предложение дружбы. Она состоялась, стоило Яну выйти с кипой бумаг из секретариата.
— Это он! — тут же указал на Эссена пальцем финн.
Стоял пострадавший за спиной очень примечательного молодого человека, ровесника Яна. Роста он был среднего, телосложения хрупкого, черты лица имел изящные, словно тонкой кистью на белом холсте прорисованные. Золотые волосы, уложенные в хало, отлично сочетались с едва заметной, но, несомненно, дружелюбной улыбкой.
При этом каким-то образом было понятно, что образ этот — лишь обманка. Ловушка для глупца. От женоподобного парня ощутимо тянуло силой.
— Йоханн Эссен, — произнес он манерно. — Новая легенда третьего потока. Я бы хотел стать вашим другом.
Для Яна было очевидным, что данный экземпляр принадлежит к древнему и славному аристократическому роду. А значит, в его понятии возможен лишь один вид дружбы: он наверху, а остальным благосклонно дозволено прислуживать.
Глава 6. Скверна
Когда дворянчик представился, Ян про себя чертыхнулся. Его собеседником оказался княжич Адам Олелькович, младший сын нынешнего главы рода тех самых Олельковичей, которые в числе первых дворянских фамилий Великого Княжества Литовского присоединились в Очистительному Походу Иоанна Грозного. Род у школьного лидера оказался из древних. И это было плохо. Впрочем, пасовать марочный барон не собирался ни при каких обстоятельствах.
— Друзьями становятся. Или не становятся, — ответил Ян на это по-детски наивное предложение дружить. — Время покажет, как у нас с вами сложится, княжич. Все в руке Божьей.
Идти под кого-то ради спокойной жизни Ян не собирался. Болото взбаламутил, головы гадов показались, и хватит с него пока. Создавать альянсы или, напротив, ссориться с кем-то он не планировал. Ему нужно было лишь показать себя и обозначить границы дозволенного. Эта задача уже была выполнена в тот момент, когда красавчик-ангелочек лично заявился на встречу.
Как пойдет дальше, Эссен не знал. Зависело от того, насколько сильна репутация Адама. Если он не переживает за потерю лица, то спустит новичку эту маленькую дерзость. Будет великодушно ждать, когда тот сам сделается просителем, и тогда уже выкатит список условий.
Если же Олелькович опасается даже малейшей угрозы своей репутации, он попробует надавать прямой сейчас. Будет угрожать, пугать и тому подобные глупости вытворять.
Княжич выбрал первый путь. Глаза опасно сузились — он явно не привык, что его предложения так запросто игнорируют. Но и резкости он себе позволять не стал — сам же заявился, сам руку протянул. Сообразил, начнет сейчас давить — потеряет больше, чем приобретет. Самым умным с его стороны было свести все к шутке. Так он и сделал.
— Так странно, верно? — проговорил он, словно они уже час вели задушевную беседу. — Совсем недавно достаточно было подойти к любому мальчишке или девчонке, сказать «давай дружить», и вот вы уже делитесь волшебными камешками и показываете друг другу своих жуков. А двенадцать лет спустя скажешь такое кому — смутишь человека.
Ян кивнул, с некоторым даже восхищением признавая за княжичем не выигрыш, но почетную ничью в этой маленькой словесной дуэли. Разыграл карту такого простачка с открытой душой, а его выставил смущенным столь откровенным предложением. При этом Эссен ни на секунду не сомневался, что Олельковичу ни в три, ни в пять лет не пришло бы в голову подойти к кому-то и предложить дружить. К кому, например? К детям слуг?
— Вы мудрый человек. — Ян даже обозначил поклон. — Благодарю за беседу. Мне уже пора.
Развернулся и пошел прочь. Учеба начнется только завтра, сегодня делать в Гимнасии больше нечего. Пора было найти корпус второго потока, забрать сестру и отправляться домой.
Но так просто отпускать своего собеседника Адам не собирался.
— Барон! — прилетело в спину, когда он сделал уже с десяток шагов.
Ян обернулся. Княжич смотрел на него все с той же легкой полуулыбкой, но теперь в его глазах можно было разглядеть и хорошо контролируемую ярость. Все-таки аристократ не привык, когда кто-то другой, а не он сам, назначает время для завершения разговора. Можно сказать, он почти потерял над собой контроль.
— Да, княжич?
— Не раздумывайте слишком долго.
— Конечно. Всего доброго.
— И вам.
Когда юноша снова развернулся, его спину буквально опалило жаром концентрированной ненависти. Точнее, сперва Ян принял ощущение зуда между лопатками за вспышку ярости Олельковича, которую он каким-то образом почувствовал. Только отойдя метров на сто от комплекса зданий третьего потока, сообразил, что уловил то, чего не должен был.
Дыхание Скверны. Чистую и ничем не разбавленную энергию самой Геенны.
Он даже остановился в растерянности. Адские твари? Здесь? Подо Львовом? Но это же невозможно! Допустив на миг, что случился Гон и полчища низших демонов вырвались за Пелену, придется признать, что вокруг творилось бы форменное светопреставление. Людей бы уже эвакуировали, Гимнасий превратили в одну из ключевых точек обороны столицы, а детишек с учебы разобрали по домам родители. А тех, кто постарше, поставили под ружье.
«Может быть, мне показалось? — подумал он. — Как там говорят люди, которым ампутировали конечность — фантомная боль? Руки нет, а человек ощущает, как она болит. Может, и у меня так? Только не фантомная боль, а фантомные воспоминания? Я скучаю по дому, и подсознание подбрасывает мне знакомые и „родные“ ощущения? Нет, глупости! Какие еще фантомные воспоминания? Ты Эссен! Ты этим смрадом с рождения дышишь! Его ни с чем не перепутать!»
В его роду действительно имелась такая то ли способность, то ли действительно мутация, развившаяся из-за близости Геенны и частых походов за Пелену. Даже небольшой выброс энергии Ада они ощущали, как магнитная стрелка компаса — север. С помощью этого чутья Эссены без труда находили вырвавшихся
