В открытом виде использовались также и заводские уникальные серийники, как правило, девятизначные. По серийнику Виталий без труда мог назвать год выпуска корабля и даже приблизительно – месяц. Это не значило, что в памяти он держал несметное количество номеров и дат, вовсе нет. Год выпуска был обозначен первой и пятой цифрами серийника, а три цифры между ними означали порядковый номер собранного корабля в течение года. То есть условные 12345 в начале серийника говорили о том, что корабль собран в пятнадцатом году двести тридцать четвертым по счету. Учитывая, что сегодня Земля и колонии в среднем собирали около полутора сотен кораблей в год, двести тридцать четвертый если и собирался когда-нибудь, то крайне редко, в лучшем случае – раз в десятилетие, в моменты сборочных авралов, и если все-таки собирался, – то в самом конце года. Однако пятнадцатый год – это еще доколониальная эпоха, самое начало перехода на артефактную сборку, тогда кораблей клепали куда меньше, хорошо если тридцать-сорок за год. И никакие авралы не в состоянии были довести их количество хотя бы до сотни – банально не хватало компонентов. Стало быть, в реальности кораблей, чей серийник начинался бы с 12345, попросту не существовало, и это Виталий тоже мог с уверенностью сказать, не заглядывая в каталоги. Корабли, у которых вторая цифра серийника отличалась от нуля, по определению были редкостью, и у подавляющего их числа это была единица. Корабль с двойкой Виталий видел один раз в жизни, в позапрошлом году в Лефортовском полку. Легкую соточку «Рамфоринх».
Спецсерии (правительственные и генштабовские корабли, например) нумеровались иначе, несколькими способами, и их серийные номера всегда были короче, чем у типовых моделей. Иногда пять цифр, иногда семь, иногда в номерах использовали и буквы латинского алфавита. Год выпуска в явном виде там обычно не обозначался.
То, что следовало, по идее, счесть серийным номером корабля, который нашли под яринским «Джейраном», состояло из двух цифровых групп – семизначной и пятизначной, и разделены они были знаком нижнего подчеркивания, а этот знак никогда не использовался ни в нумерации собираемых людьми космических кораблей, ни в спецификациях, присваиваемых артефактам чужих.
Да и в целом полученный с неизвестного корабля сервис-код дешифровался лишь частично. Там, где полагалось быть номеру двигательной сшивки, планшет Виталия вообще высвечивал абракадабру из звездочек, нулей и пробелов.
Увидев все это, Виталий, конечно, удивился – еще там, на месте катастрофы, но не слишком. Он знал, что существовали и внесерийные космические корабли, у которых даже сервис-матрицы особые. Там и система эхо-запросов особая, и ввод-вывод кодируются иначе, и программная оболочка своя, специально разработанная с нуля. До сих пор ему с такими сталкиваться не приходилось – но все ведь когда-нибудь происходит впервые, верно? Тем более что в свое время Виталий прошел учебный семинар и знал, как вести себя в подобном случае: все, что не удается расшифровать и классифицировать средствами, доступными подразделению R-80, надлежит переслать шефу и снабдить подробным отчетом. Только и всего. После этого его либо осчастливят по возможности полной информацией, либо укажут, кому сдать расследование.
Самое главное, как когда-то просветил Виталия старший оперативник R-80 Коля ныне Волошин, а в тот момент Терентьев, – не принимать ничего близко к сердцу. Тогда не так обидно сдавать дело незнакомым спецам.
Поэтому Виталий накатал подробный отчет, приложил все необходимые материалы, упаковал, запаролил и загнал почтовый пакет на отправку. Оставалось надеяться, что шеф всю это технотарабарщину оперативно получит, изучит и пришлет ответ в разумные сроки – двое-трое суток. Ну пусть даже пять дней. Но не дольше недели, иначе Виталий будет вынужден действовать на свой страх и риск. И под нехилую ответственность, понятное дело.
Теперь он мог вплотную заняться бортжурналом, а также смело вгрызться в найденный яринский дневник. Но для начала следовало от души выспаться – Виталий чувствовал, что начинает подтормаживать и тупить, а в таком состоянии от работы толку существенно меньше. Все равно они со стажером на какое-то время в режиме ожидания, чего зря организм насиловать? А обуздывать жгучее юношеское любопытство шурупский капитан Можаев давно научился. Поэтому он решительно погасил рабочий терминал, наведался в санузел, разделся и с удовольствием полег на откидную койку в каюте шестисотки. Даже на обед решил не ходить, хотя как раз подошло время.
На верхней полке уже второй час сладко посапывал стажер Сытин.
Почтовый пакет ушел по струнной связи в Солнечную через четыре часа с минутами, когда оба оперативника R-80 крепко спали.
Удивительно, но шеф ответил раньше, чем Виталий рассчитывал. Судя по хронометру, проспать Можаев умудрился аж десять часов с лишним. Кадет уже поднялся и хлюпал водой в санузле, периодически пофыркивая и громко ухая, – должно быть, принимал холодный душ. А может, просто умывался, не отказывая себе в удовольствии заполнить акустический диапазон. И шефа заодно растормошить – самостоятельно Сытин не имел полномочий ничего предпринимать. Сидеть же тихонько и ждать, пока начальство пробудится естественным путем, было не в его характере. Да и то самое жгучее юношеское любопытство покамест главенствовало в его неофитской натуре, и бороться с ним, в отличие от мастера, стажер пока не собирался. Виталий действительно проснулся из-за его вокализ – в этом начинании кадет определенно преуспел.
Из санузла Сытин вывалился спустя пару минут – розовый, взъерошенный и бодрый. Виталий как раз менял горизонтальное положение на сидячее.
– Доброго утречка, мастер! – жизнерадостно поздоровался Сытин. – Просю, удобства свободны!
Виталий пробурчал что-то малочленораздельное, встал и немедленно заперся в упомянутых удобствах. На утренний туалет у него ушло минут пять-семь, вряд ли больше. Кадет, уже облаченный в повседневку, старательно причесывался у зеркала на входной двери.
Повинуясь неосознанному порыву, Виталий, как был – в казенных серо-коричневых трусах и того же шурупского оттенка майке, – подсел к терминалу и проверил почту, ни на что особо не надеясь.
К его несказанному удивлению, во входящей почте висело письмо от шефа с алой меткой: «Срочно! Важно!»
Пришло оно около часа назад.
«Ничего себе скорость!» – подумал Виталий с уважением и в то же время – с нехорошим предчувствием. Кажется, его опасения начали оправдываться. С такой скоростью реагируют только по очень, очень важным поводам.
Затаив дыхание, Виталий открыл письмо, выждал секунды расшифровки и через мгновение понял: худое он подозревал не зря. Собственно, это было даже не письмо в обычном смысле – это был официальный приказ:
«Старшему оперативнику R-80 капитану Можаеву. Срочно. Секретно.
Приказываю:
1. Обнаруженные в кабине „Джейрана Соло-М“, бортовой номер 0593, Преображенского полка документы и записи, как
