круга перед металлическими воротами, за кругом рельсы уходили под створки. На кругу стоял маленький желтый локомотив с открытым вагончиком, наполовину загруженным зелеными длинными ящиками — несколько таких лежали поодаль. По бортам поезда проходила черная полоса, на носу тягача, под единственной фарой — черный номер 24.
Виктор обошел тела, касаясь их временами носком ботинка. Рядом с двумя лежало оружие, какого никто из них не видел. Среднее между карабином и легким пулеметом?
— Сколько осталось патронов, Джек? — спросил он, поднимая один такой агрегат и дергая затвор.
— У меня не больше магазина, — признался тот, — а что у вас?
— По два на человека, — сказала Клер, вытирая пот с виска. Поль просто кивнул.
— Эта фиговина — ничего сложного, но ее патроны не подходят ни к винтовке, ни к пистолету. — Виктор вытащил оставшийся собственный магазин и протянул Джеку. Потом он нагнулся, положил СТЭН и отцепил от пояса мертвеца два брезентовых подсумка с изогнутыми магазинами к новому оружию. Что-то послышалось? Далекое звяканье в тоннеле? Нет, стон.
Один из немцев завозился на полу. Вся грудь его была месивом фарша, ткани и запекающейся крови — Виктор даже не подошел к этому. Теперь русский закинул за спину трофей и опустился на колени рядом с поверженным врагом, положил ладонь ему на грудь, пачкаясь кровью.
— Поль, что-то едет сюда по первому туннелю. Поставь там растяжку. Не наступай на рельсы, — приказал он, не поворачивая головы. Поль пожал плечами и отправился направо.
— Хсс-с… — пробитые легкие ротенфюрера издавали хлюпающий посвист. Рыжеватые волосы склеились от пота, голубые глаза слепо таращились в потолок. На вид ему было на больше двадцати лет — Виктор почувствовал в горле ворсистое прикосновение.
— Говори быстрее, — сказал он. Клер со смутным ужасам поняла, что теперь глаза Вика светятся совсем не по-людски, мертвенным серебристым сиянием, а на лбу меж бровями набухло красное пятно, словно чудовищный гнойник.
— Х-х… — неожиданно четким горловым голосом, выплевывая бордовые сгустки, умирающий заговорил: — Мюнхен, Альберт…штрассе 22. Маме и так скажут, ей не надо. Альберт… мама ее не знает… Хели… Хелен Пфальтц…
— Хелен Пфальтц, Мюнхен, Альбертштрассе двадцать два. Я передам.
— Спас… — Виктор закрыл нестерпимо сияющие глаза и прислушался из глубины себя: тук, тук… тук… Он мысленно сдавил пробитое сердце под ладонью, стараясь не сделать больно. Тук… Замолчало.
Когда они покатили в тоннель № 3, и светлый полукруг входа остался позади, все расслышали там глухой удар. Но только Виктору показалось, что затем зазвучали стоны. Он промолчал. Фара не горела, а лампочки попадались самое большее через триста шагов, бессильные прожечь темноту дальше, чем на расстояние вытянутой руки.
Офицерская столовая
Вальтер отодвинул чашку крепкого кофе и затеребил серебряное шитье на углу воротника мундира. Что-то… или кто-то… а скорее, то и другое вместе, приближалось, сокращало расстояние в пространстве и во времени. Проклятые способности не помогли понять яснее. Погладил ветвистый шрам на затылке — боль давно прошла. «Вивисекторы» — не впервые с ненавистью подумал он.
В этот самый момент прервалась связь с объектом «Аугсбург-2».
Постой, паровоз, не стучите, колеса.
Есть время судьбе взглянуть в глаза.
Русская народная песня
Поезд, вопреки ожиданиям, катился почти бесшумно, иногда позвякивая железной утробой. Виктор достал пистолет с глушителем — они с Джеком ехали на локомотиве, сидя с обеих сторон на кожухе мотора.
— Ребята, вы все слышали разговор? — спросил Виктор, — Мюнхен, Альбертштрассе 22, Хелена Пфальтц. Пожалуйста, передайте, если я не смогу. («Если кто-то из нас нечаянно останется жив» — подумал он).
Туннель немного изогнулся, Уэйну представилась кишка кашалота. Интересно, как он оправляется, этот кашалот? И… сколько? Никогда не размышлял над этим раньше.
— Может, я возьму карабин, Вик? Не тяжело? — он вгляделся в силуэт рядом. Почудилось, что глаза у того светятся, словно бледные лампочки.
— Ладно. — Джек повесил оружие за спину.
Документы из карманов убитых Виктор вынул, и теперь передал стопочку попорченных кровью бумаг англичанину. Ничего интересного, кроме того, что служили они все в отдельном охранном батальоне СС «Зигфрид». Может, значки на куртках и есть эмблема «Зигфрида»?
Виктор скорчился на секунду от боли в спине, та побежала, побежала по позвоночнику вниз и растаяла в копчике. Осталось предчувствие. Что бесшумное оружие очень скоро не понадобится — он едва не свинтил с пистолета глушитель. Нечто очень важное и неблагожелательное проснулось и насторожилось впереди. Нечто, от которого виски отозвались игольными уколами. А может, некто? Или и то и другое.
— Хоть бы уж скорее, — выдохнул он сквозь зубы.
Кабинет 103. Без доклада не входить
— Да нет никаких поводов для беспокойства, штурмбаннфюрер! — Вальтер с тайным отвращением смотрел на пряжку ремня штандартенфюрера. Посреди толстого брюха слова «Моя честь-верность» смотрелись совсем неуместно. Над дубовым двухтумбовым столом штандартенфюрера висели портреты Гитлера и Гиммлера. Гитлер был мрачен, глаза рейхсфюрера СС чему-то улыбались сквозь пенсне.
— Техники уже выяснили причину временного перерыва связи. Представьте себе, штурмбаннфюрер, — (И зачем он меня титулует? Забыл, как зовут, или этот боров так ставит меня на место? Экая скотина!) — крысы! Всего-то навсего крысы! Начальник технической службы сказал, что в жизни не видел такого месива, набились буквально везде и все погрызли! Так что успокойте свою подозрительность, в А-2 порядок. Ха, думаете, менши уже научили воевать крыс?
— Никак нет, герр…
— Оставьте, оставьте звания. Я просто дружески вас успокоил. Вы свободны.
Он вскинул руку и вышел, не дожидаясь, пока эта стельная корова ответит. Теперь уже совершенно ясно было, что в Аугсбурге-2 не все в порядке. Тойфель, да как может фюрер полагаться на такое мурло… А где возьмешь новых? Как говорил Господь, ну нет у меня для вас других людей!
Пора собирать ребят из КZ, они единственные, кому можно полностью довериться. Они поймут сами, если уже не зачуяли беду. А беда будет. Вальтер дернул плечом — забытая детская привычка неожиданно вернулась.
Метро «Аугсбург»
Белый полукруг приближался, ярче, чем на самом деле, из-за темноты кругом. (Ну, черепаха болезная! Двигай же быстрей…)
Свет! Дрезина выскочила из тоннеля, и тут же негромко застучало в руках Уэйна — англичанин срезал двоих возле рельсов. Все, больше никого не было.
Помещение оказалось точно таким же, только зевов тоннелей было четыре, а на стене надпись объявляла «Аугсбург-3» с осточертелым горящим пауком внизу.
Эти два мертвеца были одеты в медицинские халаты со значками, повторяющими герб, но под халатами — все та же эсэсовская форма, у
