– Вот Пашка огорчится, когда узнает, как далеко во времени нас занесло, – философски заметил Вадим, всматриваясь в жестикуляцию десятника.
– Да, а чего ему, – ответил Андрей, – лучше нашего устроился, а вот у нас тут что-то затевается, – он кивнул в сторону Палея.
Тем временем Палей принялся поднимать людей, на ходу сообщая всем, что мост через реку сожжен и что всем приказано валить деревья и вязать плоты.
* * *
Закончив обед, почти все десятки разошлись по лесу, и вскоре со всех сторон послышались удары топоров. Деревья валили и стаскивали к берегу, где из них при помощи крепких веревок связывали большие плоты.
Через два часа было готово несколько вместительных плотов, и переправа началась. Первыми переправились два десятка конников, которые, выскочив на берег, тут же унеслись вперед разведывать дорогу. Переправа остановилась на время и возобновилась только тогда, когда вернувшиеся из разведки всадники подали сигнал – мол, все в порядке.
Плоты сделали еще несколько рейсов, перевезя на противоположный берег четыре десятка конников. Князь с высоты седла наблюдал за переправой. Казалось, он был доволен – все шло по намеченному плану. Наконец пришла очередь переправляться пехоте. Десяток Палея находился ближе всего к плотам и потому одним из первых погрузился на него и благополучно переправился. Когда второй рейс с пехотинцами отчалил от берега, с двух сторон, из-за поворотов реки выскочили ладьи викингов. С одной стороны приближалось два драккара, с другой – шло три. Их заметили на обоих берегах. Воины на плотах быстро заработали шестами, пытаясь вернуться и пристать к берегу. Вадим видел, как на противоположном берегу Боривой отдает приказы. Воины строились в шеренги на песчаном пляже, прикрываясь щитами, готовые отразить десант. Вперед выступили лучники, тоже приготовились встречать незваных гостей.
– Викинги! – с трепетом в голосе, воскликнул Сигурд, глядя на стремительно приближающиеся драккары.
Вадим обернулся – на этом берегу было не более пяти десятков пехоты и семь десятков конных. Полетели первые стрелы. Лучники новгородцев начали перестрелку с противником. Не все плоты успели повернуть к спасительному берегу – несколько из них снесло течением прямо под форштевни драккаров. Ладьи викингов с разгону налетели на плоты, и словене, не удержавшись на ногах, посыпались в воду, как спелые фрукты с деревьев. Упавшие в воду новгородцы тонули, а тех, кто пытался выплыть, добивали стрелами и сулицами. Дружина Боривоя разом потеряла два десятка бойцов.
Палей и другие десятники выстраивали своих людей на берегу, ожидая десанта врагов. Вадима и Сигурда, как не имевших щитов, поставили в третий ряд. Драккары развернулись и устремились к берегу. Глубина позволяла и четыре ладьи подошли вплотную. Пятая ладья встала перпендикулярно, прикрывая своим бортом десант от стрел с противоположного берега. Форштевни уткнулись в песок, и викинги стали быстро выпрыгивать через борт.
– Вот сейчас будет нам бугурт! – с трепетом в голосе произнес Сигурд.
– Придется убивать, – констатировал Вадим, – или мы, или нас.
Реконструктор нервно сглотнул, а Вадим, нахмурив брови, потянулся к мечу на поясе:
– Ну, сейчас начнут, только подавай!
Четыре драккара почти полностью опустели – викинги были уже на берегу. Немногочисленным словенским лучникам, бывшим на этой стороне, удалось поразить нескольких врагов-северян. Но тут раздалась зычная команда.
– Скъяльборг![30]
Высадившаяся толпа викингов мгновенно вскинула щиты, образовав сплошную стену, и ощетинилась копьями. Они успели вовремя, так как по дороге неслась словенская конница. Пехота расступилась, пропуская конную лавину.
На другом берегу князь увидел, как его конница с разгону ударилась о стену щитов. Викинги дрогнули, подались под напором на два шага назад, но устояли. Копья северян приняли на себя тела лошадей и всадников. Со второго ряда, через головы своих товарищей дружно ударили секиры на длинных древках.
– Это хускарлы, – с завистью произнес Сигурд, – лучшие воины хирда.[31]
– Да-а уж, – протянул Вадим, видя, как из третьего и четвертого ряда в конников полетели сулицы, – явно дядьки, по всему видно, сурьезные…
Сердце Андрея сжалось. Перед ним шел настоящий бой, и если дело пойдет и дальше так, то ему самому придется убивать. Но убивать не хотелось – это было странное чувство, смесь опасности и страха в предвкушении крови.
Лучники пехотинцев тем временем вели перестрелку с лучниками врага, которые остались на ладьях. Одна стрела, пущенная с драккара, жадно впилась в дерево рядом с Вадимом. Он невольно поежился – смерть была рядом. «Вот она – настоящая реконструкция. Одна стрела – и будь здоров!» – невольно подумал Вадим, глядя, как лучники северян вновь прилаживают стрелы на тетиву. Но он одновременно с осознанием возможной близости смерти ощутил какой-то прилив сил. Ладонь правой руки нестерпимо зачесалась. Он сжал кулак и стал карябать пальцами ладонь, пытаясь унять, успокоить эту внезапно нахлынувшую чесотку…
Бой продолжался уже несколько минут, и вершники словен не выдержали, они повернули коней назад. Боривой, видя бегство своей конницы, приказал немедленно грузиться воинам на плоты. Он прекрасно понимал, что на том берегу слишком мало его людей, чтобы сдержать натиск врагов. Под прикрытием щитов и своих лучников, дружина стала спускаться к плотам. Заметив этот маневр, викинги с драккара охранения усилили обстрел.
Тем временем отступившая конница словен промчалась по дороге, уступая поле боя своей пехоте.
Палей и другие десятники громко заорали, приказывая построиться. Вадим и Сигурд заняли свои прежние места в третьем ряду. Пехота новгородцев перекрыла узкую дорогу. Северяне тоже вытянули свой фронт на ширину дороги и, переступив через тела лошадей, словен и своих павших товарищей, двинулись вперед. Вадим услышал какую-то команду, раздавшуюся среди викингов, но слов не разобрал, да и не знал он скандинавского, так, несколько слов. По этой команде нападавшие метнули короткие копья. Прямо под ноги друзьям упал воин со второго ряда, в его груди торчало короткое копье.
– Ну вот! Теперь держись! – громко сказал Вадим.
Рука по-прежнему продолжала чесаться. Вадим быстрым движением выхватил меч из ножен. Приятная теплота рукояти мгновенно успокоила ладонь. Внутри него словно медленно разворачивалась мощно закрученная пружина. Мышцы всего тела напряглись в ожидании смертельной схватки. Как ни странно, но он был готов убивать. Да! Готов, и это даже радовало его сердце. Он и сам не мог себе это объяснить, но ему страстно хотелось испытать себя в настоящем бою, когда не на жизнь, а насмерть, и никаких тебе хитов.[32]
