Работяги своему бригадиру, который привел пару приблатненных знакомых, поверили и его идею поддержали. После чего в леса были высланы две команды.
Примерно так Трофимыч себе все и представлял. Поэтому налил Валерке стакан водки и приказал:
- Пей.
Валерка шумно выдохнул и опрокинул стакан в горло. Потом закусил и посмотрел на Безуглова:
- Что дальше, Трофимыч?
- А дальше ты с другом, который здоров, вернешься в город и вызовешь сюда бригадира. Скажи ему, что я с ним поговорить хочу, тема достойная имеется. И ему хорошо будет, и мне, и всем вам. Понял?
Непутевый Валерка ни черта не понял, но кивнул:
- Да.
- Тогда вперед.
Мужики вышли из дома, остановились возле «нивы» и Валера спросил:
- А как же мы поедем? Топлива нет. Я видел, как новый Людкин хахаль все слил.
- Не кипишуй, - Трофимыч усмехнулся. – Пока приезжие суетились, я одну канистру в сторонку отставил. А они не заметили.
Ночь. В одиночестве я сидел в машине и пытался при помощи мобильника поймать какую-нибудь радиостанцию. Однако кроме местной волны, которая по кругу передавала одно и то же – город Великий Устюг закрыт, ничего не было. Треск помех и на этом все.
- Блин!
Я бросил бесполезный мобильник на приборную панель. После чего, подтянув наплечную кобуру с пистолетом, накинул легкую курточку, взял отобранный вчера у попавшегося на пути наркомана хороший тактический фонарик и вышел.
По телу сразу озноб. Середина августа и должно быть тепло, но мы не на юге и даже не в Москве. Забрались на север прилично и ночами здесь прохладно. А если более точно обозначить свою локацию, то мы где-то между опустевшим поселком Новатор и городом Великий Устюг, в котором живет Дед Мороз. Вокруг нас полевой лагерь беженцев и в нем больше двух тысяч человек. Топлива нет. Деньги потеряли свою цену. С едой плохо. Чистая вода в дефиците. Город закрыт и объехать его невозможно. Везде армейские патрули и полиция, а помимо них неплохо вооруженные ополченцы, больше напоминающие бойцов ЧВК. Одинаковая униформа и оружие, а так же четкая структура управления. Причем почти все они, как говорят беженцы, которые с ними общались, не местные.
В общем, мы в очередной раз застряли. С каждым днем в лагере все больше народа, люди волнуются и нервничают, вспыхивают драки, а вероятность заражения растет. Был слушок, что сегодня на дороге машину пытались остановить. Она хотела прорваться через кордон и ничего не вышло. Заградотряд ее расстрелял. А когда бойцы подошли, то обнаружили внутри трех человек и у каждого лицо в белесых оспенных волдырях. После чего машину сожгли, а бойцов отправили в карантин, слишком близко они приблизились к опасности.
Такие вот дела. Мы в лагере старожилы, четвертый день сидим, и никак не можем решить, что делать дальше. Дядьке проще. Он палатку поставил и постоянно проводит время с Людмилой. Охи-вздохи-стоны. Ему вроде как думать некогда, вся энергия в член ушла. И Людка рада, в ее жизни появился настоящий мужчина. А мне чем заняться? Люди кругом чужие, общение с опаской, и каждый готов к тому, что сосед окажется врагом или больным. Тем более что у каждого пятого огнестрел, а у остальных ножи, топоры и мачете. Словно на Диком Западе оказался. Вчера попытался в Новатор сходить, думал, может, чего найду. Но не дошел. С какими-то агрессивными бродягами бомжеватого вида столкнулся. Пришлось даже стрелять. Пока в воздух. А потом возвращаться.
Посмотрев на небо, я не увидел звезд. То ли кроны деревьев не давали их увидеть, то ли тучи. Не разберешь. Время около десяти часов вечера, спать рано, да и не охота, днем пару раз вздремнул. К ручью за водой сходил, а потом по лагерю пошлялся и новости послушал. Поэтому не устал.
Тихо, стараясь не шуметь, я приблизился к нашей палатке и прислушался. Внутри шорохи и тихие стоны Людмилы.
«Опять они за свое, только секс на уме», - промелькнула у меня мысль и, улыбнувшись, я снова отправился бродить по лагерю.
Опасно это – в темноте ходить. Но есть тропки, которые считаются общими, и я двигался по ним. Одна из нашей рощи через поле на трассу, а другая к речке, которая снабжала лагерь водой.
Прошел мимо потрепанной белой «десятки». Хозяина, сурового мужика, который представился как Шериф, и его жену татарку Мадину не увидел. Наверное, они уже спят.
Дальше набитый вещами автобус «ПАЗ» и здесь многолюдно. Семь-восемь человек в возрасте от пятнадцати до пятидесяти лет сидели возле костра, в котором горела старая покрышка, и о чем-то спорили. Говорок непонятный. Это многодетная семья Ефремовых, они пермяки или коми. Я этого не понял. Выглядят как русские, половина блондины с голубыми глазами, и разговаривают по-русски чисто. А между собой общаются по-своему. Не разберешь. Ясно одно – они родом из этих широт, но проживали в Нижнем Новгороде. Хотели вернуться в Пермский край, спрятаться у родичей в лесах. Да не вышло. От кордона до кордона ехали, и оказались под Великим Устюгом.
За «пазиком» поцарапанный «мерседес» черного цвета и рядом красивая девушка, которая разговаривала с двумя девчонками-близняшками. Она общаться ни с кем не желала и всегда держала под рукой травматический пистолет. Но кое-какую информацию я из нее выудил. Зовут Светлана. Из Москвы. Была подругой серьезного предпринимателя. Когда узнала о надвигающейся беде, вместе с хахалем и детьми, которые оказались ее сестрами, в Ямало-Ненецкий АО, где у мужика бизнес и жилье. Любовника по дороге потеряла, то ли убили, то ли сам сбежал. И она зависла. Куда все едут, туда и она. Короче, потенциальная жертва. Баба взрослая, а дура-дурой. Ладно, сама. А детей куда тянет? Ведь пропадут же, им не больше девяти-десяти лет, прямо ангелочки, совершенно не приспособленные к выживанию в дикой природе. И может меня бы это не задевало так серьезно, но девушка очень уж красивая. Длинноволосая блондинка, стройная, фигурка точеная и грудь третьего размера. Есть на что посмотреть и за что подержаться. Как ее увидел, даже сердце дрогнуло. Понимаю, что она немного старше и с детьми, которые на данный момент являются бесполезным балластом. Но все равно приятно на нее смотреть и хочется улыбаться. Что это – легкая влюбленность, ностальгия по прошлым временам, когда такие красотки были вокруг, или нечто большее? Не понимаю, и это мне не нравится, потому что отвлекает.
- Привет, Свет, - я махнул ей рукой и улыбнулся девчонкам. – Как дела, крохи?
Она не ответила, и дети прижались к сестре.
Пожав плечами, пошел дальше и следующая машина «камаз» без прицепа. Внутри горел свет и видно, как дальнобойщик Мухтар, дагестанец, который никак не мог добраться домой, потому что кончилась горючка, пытается кому-то позвонить. Как ни пройду мимо, он телефон мучает и ругается. Думает, что вот-вот появится связь, хотя бы на полчаса, и он созвонится с земляками, которые ему помогут. Ага… Сейчас… Нынче каждый сам за себя. Хотя пока Мухтар не сломал автомобильную рацию, я с ним делился продуктами. Он мне информацию, а я ему пачку галет и банку тушенки. Что характерно, свиной, и он не отказывался. Только ел ночью, чтобы Аллах не увидел.
