На теоретических занятиях рассказывали, в основном, как можно быстрее и эффективнее убить своего противника. Для этого нужно было запомнить некоторые анатомические подробности строения человеческого тела.
Кроме того, в курс входили навыки выживания в различных биологических зонах, объяснялось, чем можно питаться, а кого лучше не трогать, случись что… По этому поводу преподаватель говорил: «Вы должны стать варварами. Потому как варвар умирает последним, ибо для него не существует внештатных и экстремальных условий. Для него они все штатные и обыденные. Жри, солдат, она богата столь ценными для организма белками». Эту фразу он сказал, когда по ладони Брюстера ползла бледная студенистая личинка, толщиной в большой палец, которую нужно было съесть, а Макс никак не мог заставить себя это сделать. В конце концов, личинка была проглочена, но чувствовал он себя после этого не слишком комфортно. Рвотные позывы продолжались минут пять, но все обошлось.
Впрочем, основные премудрости выживания придется испытывать в реальных условиях. И это не могло не радовать, ведь вполне вероятно, что многого из того, чему их учили, делать не придется.
Утро нового дня ничем не отличалось от предыдущего. Тот же громогласный крик дежурного: «Рота, подъем!», от которого все вскакивали как ужаленные, поскольку никто не хотел испытывать на себе новые виды наказания, придумываемые самим сержантом-инструктором Удостоном. А фантазия была у него богатая, еще никто не помнил, чтобы он хоть раз повторился, хотя случаев применить свою изобретательность у него было предостаточно.
– Что за дерьмо?! – раздался непонимающий возглас Мешко, сопровождаемый тяжелыми придыханиями.
– Что случилось, Кастор? – поинтересовался Брюстер, напяливая на себя грузы поверх формы.
– Не пойму, то ли я совсем ослаб, то ли грузы стали тяжелее на порядок…
– Действительно, – пробасил Стюарт. – Гораздо тяжелее.
– Может, у всех так, – произнес Макс, уже все понимая, у него они тоже потяжелели килограммов на пять, что серьезно скажется на его результативности по сравнению с остальными. И обращаясь к соседнему сослуживцу из пятого взвода, спросил: – Принстер, у вас накладки потяжелели?
– Нет, – ответил тот, пожав плечами, – какими были, такими и остались.
– И у меня прежними остались, – признался Бертрольд.
– Как же он умудрился, а?! – воскликнул Кастор, имея в виду сержанта Удостона. – Ведь даже инвентарные номера прежними остались, не придерешься даже.
– Всем строиться! – прокричал дежурный, и все поспешили наружу, на ходу подтягивая последние ремешки.
– Итак… ах да, – притворно вспомнил Удостон. – Рядовой Риверс.
– Я!
– Ты переводишься в четвертый взвод.
– Есть, сэр!
– Рядовой Рендалл, вы соответственно переходите из четвертого взвода в третий.
– Есть, сэр!
– Итак, – продолжил сержант Удостон, когда перевод состоялся, – сейчас вы все пойдете получать свое оружие. Это армейский «СПУР 500», или, как его еще называют, «спрут». Хороший безотказный автомат на пятьдесят патронов в таком вот «баночном» рожке. Не боится ни воды, ни песка, но советую держать его в чистоте и порядке, а также постоянно смазывать. Ибо именно с этим автоматом, с тем, который вам сейчас выдадут, вы пойдете в свой первый бой. За оставшееся время вы должны сродниться с ним, научиться чувствовать его, как самого себя, и даже лучше. А теперь за мной на склад. Направо, шагом марш.
После того, как все получили свои автоматы, сержант наглядно показал его возможности. «Спрут» в руках Удостона производил впечатление абсолютно послушного, но злобного зверька, плевавшегося смертью. Когда все мишени на стрельбище были поражены с ювелирной точностью, Удостон столь же метко положил в каждую мишень по одной гранате из своего пятизарядного, тридцатимиллиметрового подствольного гранатомета, окончательно разметав их в труху. После чего сержант сказал:
– Можете идти завтракать, и через тридцать минут я жду вас на этом самом месте. Капрал, командуй…
Завтрак прошел спокойно, чувствовалось небольшое возбуждение от скорой первой стрельбы, вот только ложку до рта было донести труднее обычного. И снова Брюстер отметил еле уловимую горечь пищи, окончательно убедившую Макса в наличии в ней транквилизаторов. «К тому же, – отметил он, – у меня для нормального развития слишком быстро увеличилась мускулатура».
Стрелять из автомата действительно было приятно, еще и оттого, что именно ты управляешь этой разрушительной силой, становясь своего рода повелителем мира, ощущая в этот момент в себе безграничную силу. Кажется, будто сейчас ты способен на все и можешь один справиться со всеми врагами, на которых тебе укажут, раздавить их, как тараканов и прочих паразитов.
Наконец прозвучал завершающий аккорд, пять гранат с гулкими хлопками покинули подствольник, и одна-таки угодила в мишень, разорвав ее в щепу. Остальные четыре подняли высокие фонтанчики земли.
Макс Брюстер по этому поводу не сильно расстроился. Его результат был не лучше, но и не хуже, чем у остальных. По крайней мере, прошедший рядом сержант ничего не сказал, наверное, удивившись, что тот вообще смог попасть с первого раза.
– Ну все, девочки, – сказал сержант Удостон, когда курсанты отстрелялись и построились. – Развлекуха на сегодня закончилась, ну, может быть, еще вечерком постреляем… А теперь вам предстоят настоящие тренировки. Перед вами двухкилометровая дистанция. Вам нужно преодолеть ее, скажем, за двадцать минут. Полоса препятствий включает в себя… впрочем, вы это узнаете, когда будете преодолевать ее. И еще, – сержант сделал театральную паузу и громко объявил. – Пришедшие последними сегодня чистят сортир, – при этом Удостон криво улыбнулся Брюстеру со Стюартом. – А теперь вперед!
Казалось, у этой полосы препятствий не было ни конца, ни края. Крутые десятиметровые холмики сменяли друг друга на протяжении полукилометра, за ними пошли сети. Они значительно замедлили продвижение. Ноги соскальзывали с веревочных ячеек, создавая угрозу падения, но этому мешали руки, намертво вцепившиеся в пеньку.
Потом пошла колючая проволока. На спине трещала, но выдерживала крепкая ткань свинцовых накладок.
– Ниже! Еще ниже! – кричал на Брюстера сержант Удостон, сев перед ним на корточки. – Ниже держи свою задницу, иначе в реальном бою ее тебе отстрелят! Ты понял?!
– Так точно, сэр! – отвечал Макс, поправляя съезжавшую на лоб каску, и полз дальше, выставляя вперед автомат.
Впереди показалась веревочная переправа. Качаться, стоя, как клоун, высоко над землей, было очень неприятно. Но в отличие от клоунского представления здесь были еще две веревки, за которые можно было держаться. Кто-то уже упал, и жутко орущего солдата унесли санитары.
