– Отставить! – рявкнул Моралес, и бойня плавно остановилась. Кто-то, отойдя, вернулся и еще раз с чувством пнул Бублика под ребра.
Хоакин наклонился к Звездецкому. Тот лежал на избитой туше бугая, плотно зажмурив глаза. Страшно ему.
– Ты откуда такой прискакал, помощник? – мягко спросил Моралес. Из-за напускной мягкости явственно проступала жестокость и отвращение, которое он испытывал к каждому заключенному. Наплевать на его человеческие качества – попал в «Африку», значит, ты больше не человек. – Мишка Гамми, что ли?
Разгоряченные дракой урки довольно заржали. Ну, посмейтесь, пока вам можно.
– Гамми, – растянув окровавленный рот в идиотской улыбке, пробасил Бублик.
Черт его знает, зачем Хоакин отпустил их. Просто повернулся и пошел прочь. А мишка Гамми с Бубликом быстро засеменили в противоположном направлении. Их никто не тронул.
Когда стемнело, Моралес приказал всем собраться перед административной палаткой. Его палаткой – теперь он был царь и бог «Африки». Изможденные жарой, лишениями и работой, которой их нагрузил Хоакин, заключенные смотрели на своего предводителя, взобравшегося на кучу камней, чтобы его было видно всем. Глаза смотрели по-разному – безразлично, с надеждой, с ненавистью. Но в каждом взгляде Хоакин видел желание узнать, что будет завтра. Никто не хотел делать это завтра сам – им всем нужен главарь. Им требовался хозяин.
Моралес закончил речь, он охрип, стараясь придать голосу большую значительность. Но он сказал еще не все. Он не собирался скрывать своего мнения по поводу будущего. Их общего теперь будущего.
– Армагеддон закончился, мать вашу! – провозгласил он. – Добро пожаловать в ад!
7. Побережье Тюремного острова
Гамми шел, волоча ничего не чувствующие ноги по раскаленной каменистой почве. Солнце взошло уже часов пять назад, и утренняя прохлада стала давно забытым прошлым. Бублик бодро вышагивал рядом. Здоровяку все нипочем. Робот он, что ли?
Надежда Гамми добраться до берега к закату оказалась, мягко говоря, преувеличением. Море не показалось ни перед закатом, ни на восходе. Хотя бы солнце выползало из-за горизонта с нужной стороны – они не сбились с пути. Вообще-то море здесь было со всех сторон. Но сигнал нанокапсулы не вызывал сомнений, что нужно именно юго-восточное побережье. Расстояние нанокапсула не сообщала – неизвестно, сколько еще придется протопать по этой жаре. «Это как игра в горячо-холодно. Играл в детстве?» – так объяснил принцип действия датчика мужик, которого Звездецкий принял за дознавателя.
– Вода еще есть? – спросил он у Бублика, который нес все их пожитки.
Вода в пластиковой бутылке закончилась давно, еще до заката. Пополнить запасы оказалось негде, ни одного ключа найти по пути не удалось. До моря недалеко, но надежды на него никакой – здесь правила однозначные: чем ближе к морю, тем меньше вероятность найти пресную воду. Нет ее теперь здесь, вся вытекла в океан.
Бублик молча постучал рукой по канистре, висящей у него за спиной, – наполнить ее до краев не удалось. Нет, все-таки он тоже устал. Только вида не подает.
Гамми отвязал канистру от плеча спутника и наполнил свою «фляжку».
– Скоро дойдем, – обнадежил он товарища.
– Купаться будем?
– Обязательно искупнемся.
Тот факт, что идти нужно к берегу, Гамми совершенно не удивлял. С тех пор, как «Исправительное учреждение №123» обрело независимость, уединившись на острове, гостей можно было ждать только у моря. В высадку десанта на вертолетах в глубине их клочка суши верилось с трудом.
Когда внутри правого бедра что-то легонько заскребло, а потом начало подергивать – не больно, но вполне ощутимо, не перепутаешь, – он решил, что это ему приснилось. Была ночь, Бублик посапывал по соседству, раскинувшись прямо на полу их пещеры, и ни в какие нанокапсулы в этом каменном веке не верилось. Гамми встал, походил по неглубокому гроту, служащему им домом, вышел наружу.
Над головой алмазной россыпью висело звездное небо. Впервые Гамми заметил звезды недели через две после катастрофы. Пыль по большей части уже улеглась, а жизнь приобрела хотя бы видимость спокойствия, и можно было праздно поднять голову, на мгновение оказавшись во власти безделья. Красиво, но приелось. До Катастрофы он никогда не видел такого количества звезд. Даже здесь, в «Африке», прожекторы на территории тюрьмы не выключались ни на секунду.
Гамми посмотрел на звезды, потер ноющую правую ногу и вернулся обратно, зарывшись в ворох сухой травы, заменявшей ему постель. И только когда он понял, что никак не может уснуть, что он, собственно-то, не спит, а ногу продолжает подергивать, наконец стало ясно, что это включилась нанокапсула.
Самопроизвольное включение сложного устройства исключалось. Во всяком случае, его в этом заверил тот мужик, что устанавливал ее и проводил инструктаж.
Прошло два года! И все-таки она заработала. В это невозможно было поверить. Тот бред, что обещали те, кто отправил его сюда, в «Африку», в который он не верил, но страстно ждал, все-таки начал сбываться. Этим непременно нужно воспользоваться.
Следовало вести себя осторожно – он зачем-то им нужен, но зачем – неизвестно, и времена настали совершенно другие. Стоило продать свою жизнь подороже.
Из последних сил Гамми карабкался на пригорок. Черт, кажется, что они идут вверх уже километров десять. Должен же когда-то начаться спуск!
Ноги подгибались, но сигнал вроде бы становился сильней. Они шли в верном направлении.
Наконец подъем закончился. Гамми поднял голову, грязной ладонью размазывая черные полосы по потному лицу, и тупо уставился на горизонт. Синяя гладь моря раскинулась прямо перед ними, прибой начинался внизу, до пляжа оставалось метров триста-четыреста, не больше.
Далеко, у самого горизонта, отчетливо виднелась жирная темная точка. Абсолютно инородный предмет на синей равнине моря. Корабль. Значит, он не ошибся. Значит, за ним прибыли. Наконец-то. Смущало одно обстоятельство – Гамми совершенно не понимал, чем мог заинтересовать тех людей.
Гамми был человеком практичным. Несмотря на природную доброту и, можно даже сказать, наивность, особых иллюзий на счет собственной судьбы он не питал. Он понимал, что спасать его никто не собирается. Зачем тогда здесь корабль? Вот это и нужно было узнать.
Не исключен вариант, что спрашивать назначенную им цену никто не станет. Но что-то подсказывало, что поторговаться удастся. Возможно, на это намекала возня, происходившая возле двух оранжевых катеров, стоящих на берегу, зарывшись носами в песок.
