– Такие куклы не получаются, – мрачно сообщила Эри. – Сделать их в принципе можно, но с нервной системой какие-то сложности. В общем, не стоит у них.
– А с женщинами, значит, сложностей нет… нет сложностей… – Хмурясь и беззвучно шевеля губами, он прошелся по комнате от окна к голографической завесе – стены сбегались, словно желая загнать его в угол. Потом внезапно выкрикнул: – Мерзость! Какая мерзость! Сотворить живую неразумную игрушку! Надругаться над самым святым, над самым, самым… – Остановившись у панели, за которой прятался хрустальный саркофаг, он злобно пнул ее ногой. – А это что такое? Этот гроб, куда ее засунули?
Его реакция поразила Эри – она моргнула с недоуменным видом, затем ноздри девушки затрепетали, зрачки расширились. Похоже, от ее раздражения не осталось и следа – теперь, приподнявшись в кресле, она смотрела на него, словно на пришельца из бездн Галактики или марсианина о трех ногах. Весьма вероятно, так оно и было.
– Там криоблок и упаковочный контейнер… Я не очень разбираюсь в этом, Павел… Там устройство, которое поддерживает жизненные функции и…
Он резко повернулся.
– Вот что, милая: я хочу, чтобы этот контейнер убрали. Вместе с… с содержимым. Это можно как-нибудь устроить?
Из горла Эри вырвался то ли вздох, то ли всхлип. Она поднялась, сделала несколько шагов, медленно вытянула руки и, точно слепая, стала ощупывать его лицо. Пальцы девушки были прохладными, нежными и в то же время сильными; они скользили по лбу и щекам, спускались к подбородку, трогали губы. Ласка?.. «Нет, – подумалось ему, – что-то с нею происходит – вон виски в испарине и бледность…»
– Ты не Дакар… – пробормотала Эри. – Глаза Дакара, лицо Дакара, тело Дакара, но ты не Дакар… Ты думаешь и говоришь иначе… Дакар любил одалисок, любил оттопыровку и терпеть не мог вина. Для Дакара главным был сам Дакар, его удовольствия, прихоти, капризы. И он никогда не звал меня милой… Ни милой, ни солнышком… Это ведь очень древнее слово, да?
– Рад, что оно не забыто, – вымолвил он. – Кажется, ты начинаешь мне верить? Поверишь ли окончательно, если я расскажу тебе кое о чем? Про свою семью, родителей, работу, про наши города и мир, который помню? Еще – о солнце и звездах, горах и озерах, равнинах и настоящем лесе из живых деревьев? Лето я проводил в дачном поселке, в Карелии… там были сосны, огромные сосны с золотой корой… белки, синицы, дрозды… Однажды на болоте мы с сыном встретили лосенка…
Кажется, она понимала не все – отсутствие нужных терминов он восполнял русскими словами. Это получалось как-то само собой, автоматически и без усилия; привычные слова вплетались в речь, словно нити в златотканую парчу, не искажая узора и лишь делая его ярче и богаче. Он почти успокоился и думал сейчас о том, что если девушка поверила ему, то, вероятно, поверят и другие. Но нужно ли стараться, чтобы преуспеть в подобном начинании? Хороший вопрос! Мир, в котором он очутился, был странноватым и, уж во всяком случае, не походил на рай; к тому же не исключалось, что он представляет угрозу для этого мира. Павел слишком мало знал о нем и потому не мог представить, куда заведут рассказы о соснах, белках и синицах. Вполне вероятно, в камеру или в психушку.
«Книги, – мелькнула мысль, – книги или компетентный человек. Лучше всего то и другое. Черпающий из разных источников быстрее познает истину… Только где они, эти источники?»
Он подвел Эри к креслу, усадил, сел напротив и машинально забарабанил пальцами по столику. Его поверхность отзывалась резкими звонкими звуками, будто тонкий медный лист.
– Ты знаешь, что такое книги?
– Д-да. – Голос ее дрожал – видно, еще не справилась с волнением. – Листы из пластика, на которые нанесены слова, много слов – так что получаются всякие истории. Их можно читать. Древний способ передачи информации.
Древний, отметил он и спросил:
– Что у вас вместо книг? Видеофильмы? Компьютерные бродилки и стрелялки?
– Клипы. Бустеры на одного и на двоих, клипы с музыкой, со всякими зрелищами или историями, как в старых книгах. Ты… Дакар… он не делал бустеров и музыкальных клипов. Он сочинял истории, для развлечения.
– Учебные клипы тоже есть?
– Только в инкубаторах и в фирмах, в их центрах профессиональной подготовки, но, если нужны какие-то сведения, их можно запросить с терминала. Городской пьютер найдет их в общепланетной сети.
Он криво усмехнулся и пробормотал:
– Сожалею, но в справочных файлах эти названия не значатся, дем Дакар… Не сомневаюсь, что в этой сети много полезного, но ответов на свои вопросы я не нашел. Во всяком случае, не на все вопросы… Может быть, ответит человек? Историк, социолог, политолог? Имеются они у вас?
Эри покачала головой:
– Никогда не слышала о таких профессиях.
– Но система власти не может без них функционировать! Подобные люди нужны любому правительству, да и само правительство включает их! Как же иначе?
Снова отрицательный жест.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, Дакар… то есть Павел. Паком клянусь, не понимаю! Есть Служба Общественных Биоресурсов, есть ВТЭК, ГенКон и тысячи компаний, фирм, союзов, корпораций… Но я никогда не слышала о правительстве. Возможно… – Эри призадумалась на секунду, – возможно, я попрошу одного человека, чтобы он поговорил с тобой. Крит постарше меня и знает намного больше… думаю, не откажет… когда-то мы были партнерами…
Тень промелькнула на ее лице, и он догадался, что расспрашивать об этом не надо. Кажется, термин «партнер» означал теперь нечто большее, чем прежде – друг, возлюбленный или, может быть, просто близкий человек. Так или иначе, Эри его потеряла. Почему? Ну, есть множество причин, по которым люди расходятся…
Он поднялся и снова начал описывать круги по комнате. Потом спросил:
– Не посмотреть ли нам какой-нибудь клип – из тех, сочиненных Дакаром? Любопытно, на что это похоже…
Покинув кресло, Эри направилась к шкафу рядом с одежным и вытащила маленький пестрый цилиндрик. Таких цилиндров величиной с мизинец тут было сотен пять или шесть – они торчали в обоймах-держателях, напомнивших ему заставленные книгами полки. Другие предметы не вызывали знакомых ассоциаций – какие-то плоские коробки, разноцветные баллончики, что-то вроде ошейников и поясов из металлических бляшек. Внизу валялись маски и странно изогнутое сиденье без ножек, зато с ремнями и объемистой сумкой, прикрепленной позади.
– Что за штука? Эта, вроде седла?
– Седло и есть. Седло для биота, – пояснила Эри, кивая на диван: – Сядь там, будет лучше видно.
Он послушно шагнул к мягкому ложу, присел, наблюдая за девушкой. Руки Эри порхали над фонтанчиком, и ему показалось, что она опускает цилиндр прямо в водную струю, в отверстие, из которого била вода – такая же, видимо, иллюзорная, как огонь в камине. Журчание фонтана смолкло, затем потускнел свет в комнате, и большое окно затянулось серым непроницаемым туманом.
