Они шли к зданию через заброшенный гаражный кооператив. Вырванные или просто открытые ворота позаносило снегом, снегом были засыпаны остовы нескольких машин, брошенных прямо в проезде между гаражами. Тем не менее кооператив был проходной; днем здесь ходили, через него шла довольно утоптанная тропинка. Рычание и скулеж они услышали метров за двести. В собачьем подгавкивании слышалась досада — собаки явно до чего-то не могли добраться. Собачьи стаи в брошенном городе становились настоящей опасностью — брошенные хозяевами, драпающими в пригороды, собаки за лето и осень откормились и сплотилось в стаи, часто ведущие свои, собачьи войны за передел территории. Среди них можно было встретить и красавцев-догов, и мелких, но наглых и не дающих себя в обиду разномастных терьеров, и беспородных, привычных к уличной вольнице «дворян». Зимой, с оскудением «кормовой базы», они становились реальной опасностью для одиноких невооруженных прохожих.
Возле мусорного контейнера, забитого всякой всячиной, крутились несколько скулящих шавок, при приближении людей тенями метнувшихся в сторону. Они чуть не прошли мимо, но что-то задержало Олега.
— Толян, постой-ка. Что они тут унюхали? — Он подошел к мусорке, и стал ворошить накиданное сверху барахло.
— Оно тебе надо? — отозвался тот, — Вполне может быть, что и труп.
— Да ну… — Олег было отдернул руку, потом вновь взялся ворошить мусорку, — Кому бы это надо, сейчас-то, труп прятать… Столкнул вон в канаву, всего и делов. Не от кого сейчас трупы ныкать. А снега сверху нету — что-то не так давно явно спрятали… О! Что это?
Он нащупал чем-то туго набитый пластиковый мешок. Забросив автомат за спину, с усилием вытащил из контейнера увесистый пакет.
— Оп-па… Что-то спрятали… — он достал нож, полоснул, треснула синтетическая ткань мешка, — О, мясо…
— Не человеческое хоть? — поинтересовался брат, не собираясь рассматривать находку.
— Нет… Скотское. Как на продажу приготовленное. Сало… Соленое. Заныкал кто-то…
Негромко рядом хрупнул снег. Олег не успел поднять голову, Толик же напрягся; и тут же поблизости щелкнул взводимый курок. Мгновенно присев, укрывшись за фигурой брата, Толик тут же упал на бок, перекатился за мусорный контейнер, одновременно дернув с плеча автомат.
— Стой как стоишь!! — раздался из-за угла звенящий девчачий голос, как раз метрах в пяти за спиной сидящего на корточках Олега; и тут же щелкнул еще раз взводимый курок. В спину, в поясницу ему как подуло ледяным ветром. Он замер. Из-за контейнера послышался яростный шепот брата:
— Хули ты застрял?? Падай на бок, я…
— Нет!! — очень четко и отчетливо сказал, не меняя позы, не оборачиваясь, Олег, — Не надо!!
Очень медленно он развел в стороны руки, в одной он все еще держал нож. Из-за угла темная фигурка, слабо различимая в набегающих сумерках, тяжело дышала; холод от поясницы не отступал. Из-за мусорного контейнера, казалось, исходило свечение — настолько оттуда явно сочилось желание Толика раскрошить, изорвать фигурку за углом длинными автоматными очередями; палец его застыл на спусковом крючке, выбрав уже весь свободный ход. Оставалось только мгновение…
— Сто-о-оп!! — еще выше поднял руки Олег, — Без нервов!! Всем — спокойно! Всем! Спокойно!! Не делаем необратимых телодвижений! Все! Тихо… Тихо убрали пальцы со спусковых крючков и разговариваем! Спокойно раз-го-ва-ри-ваем! Все хотят жить. Все будут жить. Спокойно. Спокойно…
Пара секунд тишины, и, кажется, напряжение стало спадать. Хотя, конечно, никто, ни незнакомка, ни тем более Толик, пальцев от спусковых крючков не убрали; но холод в спине стал не таким режущим. Продолжая держать руки на виду, Олег ме-е-едленно повернулся.
— Девушка… Давайте без членовредительства обойдемся, а? — увидев нацеленные ему в грудь два ствола обреза, неприятным самому себе просительным тоном проговорил он, жалея что на нем нет бронежилета хотя бы второго класса. Че там обрез… Но с такого расстояния промахнуться картечью или дробью будет трудно даже бабе, а результат вполне предсказуемый: кровавое месиво и «преждевременный конец этой ветви действительности». А хотелось бы еще покувыркаться…
Та не успела ничего ответить, как в «беседу» врезался грубый Толик, не сводивший автомата с незнакомки:
— Слышь, лярва! Ты, надеюсь, понимаешь что я тебе сейчас лехко могу состричь одновременно рученки и головенку, одной очередью? И только эта… врожденное человеколюбие… мешает! И даже если я, что невероятно, вдруг промахнусь — то куда ты нафиг денешься? От автомата-то? Тут везде открыто. Достану.
И вполголоса, брату:
— Это… Пяться сюда потиху…
Но та просекла момент и, явно нагнетая в голос крутости, которая вдруг неожиданно преобразовалась в визгливый фальцет, крикнула Олегу:
— Стой как стоишь!.. — и добавила крайне непечатно, — Сдвинешься хоть на шаг — замочу без раздумий! А потом посмотрим еще, кто кого!
Толик проворчал:
— Чума-а-а…
Отозвался Олег. Он уже освоился с ситуацией, и говорил нарочито скучающим тоном, но руки держал по-прежнему в стороны:
— Толян, погодь… Ты грубый какой-то, нифига не женственный… ДеУшка!.. Давайте поговорим как интеллигентные люди!.. — и с недовольством вспомнил, что точно так же ему предлагал «интеллигентно поговорить» Михал Юрьич, беглый чиновник Администрации.
Та фыркнула, но ничего не ответила. Подбодренный этим Олег продолжал:
— Вы в шахматы играете?… Нет? Ну, это когда фигурки по доске двигают, видели небось… по телевизору? Там есть такой момент — вечная ничья называется. Вот и здесь. Не можете вы меня грохнуть — вы ж… Во-первых, я чувствую, вы — интеллигентный человек…
Из- за стены, от темного силуэта, донесся смешок.
— Во-вторых, смысла нету… Если бы вы хотели попользоваться нашим скромным скарбом, вам стоило бы стрелять сразу, в обоих, из засады. Тогда еще шансы бы были. Невысокие, конечно, но все же. А сейчас, — ну что? Вряд ли вы согласны разменять свою, безусловно, для вас бесценную собственную жизнь на жизнь старого маразматика типа меня, тем более который вам ничего не сделал… Так ведь?
Молчание было ему ответом.
— А потому давайте отмотаем ситуацию в исходную: вы тихо упятитесь, мы вас преследовать не будем; у вас же сегодня будет повод порадоваться: во-первых, подарили жизнь… ээээ… мне. Во-вторых — сохранили себе, что тоже, уверен, для вас немаловажно…
— В третьих — это мое мясо! И без него я никуда не уйду! — звонким девичьим голосом откликнулась фигура.
— Ах вон оно что… Мясо. Как-то я не оценил сразу всей ценности этого клада. Тогда понятна ваша непримиримость. ДеУшка, милая, уверяю вас, мы не претендуем на ваше мясо! То есть на мясо, которое вы считаете своим… То есть — на это вот сало… — вконец запутавшись в двусмысленностях, Олег замолчал; но опять влез Толик:
