– Его не лихорадит, – убеждал Верховцев, – и пока что нет причин опасаться! Может, в его состоянии повинно банальное переутомление!
Кайсанбек Аланович звенел склянками, выбирал что-нибудь подходящее.
– Мы с Михаилом, – Софья сидела на топчане, обхватив ладонями стакан с горячим чаем и глядя перед собой, – пришли из Одессы. Точнее, не так. Мы пошли в Одессу отсюда, из Метрограда.
Бандеролька понимала, что ей нужно выговориться, сидела рядом и слушала.
– Мы не знали, остались ли еще живые. Связи не было. Кто-то уходил, но ни разу никто не возвращался. Редкие бродяги… покрытые язвами, шелушащиеся, почти безумные, они бредили, рассказывали про Крым, что там чисто, и люди ходят без масок. И мы пошли. Нас было двенадцать. В нашем отряде – шестеро. Еще шестеро ушли на север…
Бандеролька слушала рассказ, прерываемый вздохами и всхлипами, и видела будто наяву.
После Катастрофы в Киеве мало кто выжил. Радиоактивная пыль, пепел, отсутствие припасов… редкие уцелевшие прятались в подземельях и дрались за еду, пока Ольшанский не объединил их в Метрограде – огромном подземном комплексе, сообщающемся со станциями метро. Работали тяжело, жили впроголодь, но – жили. Через пару десятков лет ученые решили, что на поверхность уже можно подниматься, и тут киевлян ждала новая напасть – мутанты.
Сложно сказать, откуда взялись драконы, занявшие Борисполь, слизни-телепаты из Бучи, хищные растения Склонов, плотоядные медведи Голосеево и прочие невообразимые твари. Выдвигали теорию, что их предки сбежали из зоопарка и зверинцев, одичали и мутировали. И расплодились.
В Метрограде хватало боеприпасов, но не хватало людей – Ольшанский трясся над каждым трудоспособным членом общества. Молодежь не хотела провести жизнь под землей. И Софья, и Михаил не раз и не два участвовали в местных экспедициях, выцарапывая у мутантов столь необходимые припасы и знания. Наконец на совете было принято решение обследовать возможно обитаемый мир.
Уходили с радостью. Правда, в крупные города решили не заходить и вообще сторонились населенных пунктов – вдруг там тоже хватает зверья? По дороге встречали людей, и чем дальше на юг – тем здоровее они были, а слухи о земле обетованной, где можно дышать, где дети бегают по улицам, где не рождаются уроды, казались правдой.
Конечно, здесь было опасно.
Степняки готовы были вырезать друг друга в «теологическом» споре – атеисты против любых верующих, и атеисты побеждали, оказываясь еще большими фанатиками, чем их оппоненты. Верховный жрец одного из племен за помощь потребовал шкуру белого веспертила, но выяснилось, что шкуру он намерен принести в жертву духам – и не одну, а вместе с головами разведчиков…
Встречались с пастухами гидр близ Василькова, неделю блуждали по Софиевской чаще – и все из-за происков сумасшедшего отшельника-телепата, использующего людей для развлечения и интеллектуальных игр вроде шахмат… Мутанта удалось убить, но лишь по счастливой случайности.
Чудом спаслись от ядовитого тумана Кривого озера, потеряв двух друзей.
Так они добрались до Новой Одессы и окунулись в иную жизнь, опасную и незнакомую.
Черное море потрясло Софию даже больше, чем бескрайние степи, населенные мутантами. Во-первых, ни разу еще она не видела такой массы воды. А во-вторых, оказалось, что море, обманчиво теплое и спокойное при первом знакомстве, вовсе не безопасно.
Это листонош трудно было удивить коварством морской стихии, а уж севастопольцы и вовсе знали про морских чудовищ почти всё. Для киевлян это оказалось в новинку. Никогда не забудет Софья огромного спрута, выползшего сперва на набережную, а после бравшего штурмом Потемкинскую лестницу – снабженные присосками склизкие щупальца цеплялись за истертые и раскрошенные ступени, и волочилось за ними непропорционально маленькое тело, похожее на тельце клеща… Жители Новой Одессы чудища не испугались, расправились с ним деловито и привычно, покорив сердца разведчиков.
Они остались в Новой Одессе – договориться о сотрудничестве, наладить контакт. Вместе с новыми знакомыми пережили множество потерь и испытаний: голод, осаду морян. Новая Одесса отчаянно боролась за жизнь – и побеждала.
Софья, Михаил и еще двое уцелевших киевлян выдвинулись в обратный путь… дошли не все. Горько было вспоминать Софье о погибших друзьях. Но радостно нести в Метроград весть: есть живые люди, и есть земли, пригодные для существования, и подмога придет, и по улицам древнего города можно будет ходить без опаски, и вновь зацветут каштаны.
– Из которых торты пекут? – спросила Марика, слушавшая, разинув рот.
– Что? – Софья рассмеялась и тут же помрачнела. – Нет, плоды каштана несъедобные, только на корм свиньям годятся. Но как же эти деревья цветут! Нет ничего красивее в мире – зеленая крона с разлапистыми листьями утыкана бело-розовыми свечами. Старшие говорят, цветущий каштан пахнет дыханием спящего младенца.
Михаил что-то пробормотал.
– Очухается, – сказал Верховцев. – Он, кажется, просто устал и истощен. Ну и укус оказался последней каплей. Драконы не ядовиты?
– Насколько я знаю, нет, – ответила Софья, – прожорливы, но не ядовиты. А зачем вы к нам? Тоже беженцы?
– Не совсем. Мы едем просить о помощи, – Бандеролька задумалась и сформулировала: – о помощи для всего этого проклятого мира.
* * *
Город Бандеролька так и не посмотрела – по причине отсутствия в вездеходе окон. Выехали утром, и всю ночь драконы мешали спать, бессильно царапая обшивку и вереща, а на рассвете Михаилу стало намного лучше, и решено было выдвигаться.
Софья предупредила, что напрямую к Ольшанскому они не попадут, и действовать лучше через ее старого знакомого, отца ближайшей подруги и местного олигарха Евгения Петровича. Бандеролька не возражала – Кайсанбек Аланович успел намекнуть ей, что в столице все всегда решалось «по знакомству», и называлось это явление «кумовство». «Собственно, – пожала плечами Бандеролька, – оно везде так».
Что такое «олигарх», она не знала, но предполагала нехорошее, вроде олигофрена. Спрашивать же было стыдно. Кем бы загадочный Евгений Петрович (ну и имена у них!) ни оказался, все равно он будет благодарен за спасение Софьи и поможет. А помощь была нужна. Ночное происшествие уверило Бандерольку в простой мысли: дальше будет только хуже. Только агрессивнее, радиоактивнее и безлюдней.
– Красивый был город, – вдруг сказал Влад. – Всегда мечтал увидеть. Ему же, страшно подумать, больше полутора тысяч лет!
– Феодосия старше, – заметила Бандеролька.
– А Киев интереснее. Тут чего только не происходило!
– Пусти-ка Софью к перископу, – попросил Кайсанбек Аланович, – а то ты города не знаешь, завезешь нас на Андреевский спуск, и покатимся мы, дребезжа, до самого Днепра. Думаю, купание в Днепре в твои патриотические планы не входит.
