Надпись на выпуклости гласила: «ИСКГРАВ». Что значило — искусственная гравитация.
А как все чинно начиналось!..
Блэйз вошел в бар, раздвинув створки двери. Они крепились к косякам пружинами и сразу же смыкались, стоило их отпустить. Глазам потребовалось несколько секунд, чтобы привыкнуть к смрадному полумраку салуна.
Посетители притихли, обернувшись как по команде к двери. Отложили стаканы, карты, кости (и прочие атрибуты азартных игр, родившихся на доброй дюжине миров Обитаемой Вселенной). Глаза — о, здесь присутствовали разнообразные органы зрения, воплощавшие как антропоморфическую сущность обладателей, так и не вполне таковую: фасетчатые буркала, объективы, радары, шарики на усиках, большие черные провалы... — все как один воззрились на вошедшего.
Блэйз, впрочем, чувствовал себя вполне свойски. Вероятно, это тысячный портовый кабак, где ему довелось побывать, или что-то около того. И везде — одно и то же. Физиономии — лица, волосатые морды, слизистые рыла, больше похожие на грибковую плесень, — другие, но суть не менялась. В таких местах собиралась та же портовая шваль, будто затхлый климат более всего подходил для их жизнедеятельности.
Грабители, пираты, контрабандисты, сутенеры, воры всех пород и мастей, убийцы, работорговцы, скупщики краденого, спецы по подделкам и прочие, прочие. Эта публика собиралась, чтобы обсудить-провернуть свои темные делишки. Кто-то объявлен вне закона на той или иной планете, еще меньше — в розыске. В Межпланетном состояли единицы. Костлявые рыбешки, что плавают на мелководье, почти несъедобные... Чтобы худо-бедно поживиться, нужно забрасывать сеть и грести чохом. Но у Блэйза не было ни времени, ни охоты на сумбурную деятельность.
Он забрел в бар отнюдь не случайно.
Как стрелку стало известно, именно здесь обретался некто более крупный. Жирная, толстая рыбина, изведавшая многие глубины. Настоящая добыча. Блэйз понял, что осведомитель не подвел. Дело за малым.
Вскоре завсегдатаи утратили к вошедшему интерес. Вернулись к беседам, играм и выпивке. Отовсюду доносились залповые раскаты хохота или тех невообразимых звуков (бульканья, кваканья, лаянья...), что заменяли Иным смех. На Блэйза не глядели даже те, что находились в непосредственной близости. В их безразличии проступало что-то фальшивое. Блэйз знал в этом толк. Всякий раз волна интереса сменялась показным равнодушием.
Причина у всех одинакова. Небезопасно таращиться на высокого мужчину, чистокровного homo sapiens без имплантантов и генетических модификаций, что без опаски перемещается по космической гавани, небезопасность коей сомнительно восполнялась дешевизной ее доков. Взгляд посетителей находил в облике незнакомца все новые и новые детали, ответственные за столь рисковое поведение. Вероятно, каким-то внутренним чутьем некоторые особи понимали, что два пистолета, покоящихся в кобурах на поясе гостя, имеют к его спокойствию и неторопливой походке самое прямое отношение. И вообще парень производил впечатление человека, что долго не раздумывает, прежде чем выбить из кого-то мозги. Оружие он наверняка использовал при первой же возможности, проявляя при этом изрядную сноровку. Но и руки Блэйза — грубые, покрытые шрамами, с длинными сильными пальцами — и сами, в некотором роде, являлись грозным оружием.
Однако, даже если все это не впечатляло какого-либо забияку, он, рано или поздно, натыкался па взгляд незнакомца. Оный взгляд имел твердость и консистенцию кувалды, надолго пригвождая драчуна к стулу, который тот вознамеривался покинуть. Эксцессы затухали сами собой, так и не появившись на свет, ибо являлись мертворожденными.
Некоторые посетители, посвятившие разглядыванию визитера больше времени, нежели прочие (по глупости, из праздного ли любопытства — не столь важно), приходили к одному и тому же закономерному выводу.
По здравом размышлении, профессия гостя не оставляла места для сомнений. Это не преступник, хотя черта пролегала слишком близко (и в любой момент могла быть нарушена, как, очевидно, случалось не раз). Нет, сегодня он стоял на стороне Закона, а вовсе не ВНЕ. Тем не менее, признаками законопослушности выступал не накрахмаленный воротничок, не патетичное выражение лица... Большинство громких преступлений совершались людьми в белых воротничках, с торжественно-серьезными минами. Это были хищники, но пищевые предпочтения стрелка также не отдавали травой. Волк волка чует за версту.
Парень родился хищником, на род же его деятельности повлиял господин Случай. Он мог стать злодеем, слава о котором гремела бы от края до края Галактики; мог брать на абордаж торговые суда, грабить банки, получать баснословные суммы за заказные убийства. Вместо этого, по причинам, известным ему одному, Блэйз встал на защиту Закона. Не исключено, оттого, что охотиться на безобидных млекопитающих не представляло интереса. Он преследовал зверей, обезумевших от крови. Преступников, над снимками которых стояла жирная черная надпись: «WANTED». Живым или мертвым».
Эти слова притягивали стрелка подобно изысканному аромату. Несли в себе вызов. Вершину, которую предстояло покорить. Злодеяние, возведенное в Закон.
Блэйз Троуп по прозвищу Громобой, собственной персоной. Охотник за головами.
Приятно познакомиться.
Точно гончая, он шел по следу, пока не прибыл на старую станцию, не знавшую ремонта, похоже, со времен Экспансии. Осведомитель получил деньги задаром. Блэйз почти не сомневался, что жертва выберет самый занюханный и дешевый док, битком набитый разномастным отребьем...
Где самый занюханный док, там соответственно самый паршивый салун на три ближайших парсека. Численность отребья соответствовала норме. Троуп пришел, почуяв мерзкий запах. И верно — в полумраке зашевелился знакомый силуэт.
Собственно, то НЕЧТО, что возлежало на обширном диване, обладало силуэтом в весьма формальной степени. Первый, не особо предвзятый взгляд, вызывал ассоциации, связанные с формами жизни, зародившимися на планетах с повышенной гравитацией. Эдакие беспозвоночные, передвигающиеся в большей степени ползком, нежели посредством конечностей. Силуэт подразумевал голову, туловище и конечности, более или менее совместимые с анатомией большинства гуманоидов. В данном случае Громобой польстил оппоненту, употребив такую аналогию.
Оный персонаж походил на громадный, бесформенный бурдюк, под завязку наполненный жиром. Просто сидеть на диване было проблематично само по себе. Студенистые телеса расплывались, принимая очертания мебели. Кожа — годами не знавшая ультрафиолета — имела нездоровый желтый оттенок, какой можно увидеть на шляпках ядовитых грибов. Лицо представляло собой нагромождения складок, в которых с трудом угадывались подбородок, губы, нос... За исключением, пожалуй, глаз. Пары злобных, коварных угольков.
