«Почему не я?»
«Ты же Призрак. Как с тобой потом побеседуешь?»
«По возвращении я мог бы предоставить подробный электронный доклад. Тебе не жалко своих людей?»
«Парень хорошо подготовлен».
«Самоуверенность — первый шаг к провалу».
«Я ценю твою заботу о незнакомых людях, но просто сделай то, о чем я прошу».
«Хорошо. Когда?»
«Завтра вечером. Начало в двадцать один час. Берег у сто первого километра. Займешь позицию заранее — без проблем разберешься, кого страховать и при каких условиях его следует убрать».
«Ты мне настолько доверяешь?»
«Не в первый раз».
«А если я ошибусь?»
«Шутишь? Я же сейчас перешлю тебе инструкцию и фото».
«Так бы сразу и говорил, юморист. Я буду на месте вовремя».
Изучив фотографии и инструкцию, Призрак закрыл программу и пробежал взглядом по сохраненному тексту беседы. Ничего необычного в нем не было, на связь выходил, несомненно, Оборотень. И все же Призрака что-то беспокоило. Словно и в таких простых вещах, как обычный диалог, тоже начинали проступать пятна Тени. Затушив сигарету, он поднялся из-за компьютерного столика и прошел в кухню. Сварив новую порцию кофе, он неторопливо выпил пару чашек ароматного напитка и вновь вернулся к машине. Причина беспокойства бросилась ему в глаза почти сразу. Пересеченная местность, лес и река поблизости от города имелись, а вот до предгорий от сто первого километра далековато. За три дня пройти туда и обратно было проблематично. Это означало лишь то, что Оборотень верит в успех операции не более чем на десять процентов. Скорее всего, враги должны были схватить его лазутчика не позже двадцати двух часов завтрашнего вечера.
Еще немного поразмыслив, он пришел к выводу, что Тень здесь ни при чем. Оборотень просто затеял очередную авантюру. Он, как и множество прочих дельцов, хорошо знал, что участие Призрака гарантирует успех любому безнадежному предприятию. Призрак был специалистом самого высокого класса.
Однако поход по горам, по долам стоял в расписании на завтрашний вечер, а на сегодня у Призрака было запланировано еще одно небольшое мероприятие. Он подошел к шкафчику, в котором хранил оружие, и нежно провел ладонью по его дверце. Натуральное дерево было теплым даже спустя годы после собственной гибели. Призрак не знал — почему, но его этот факт успокаивал. Никакого оружия Призрак не взял. Он выдвинул один из ящиков и осторожно, словно изделие из тончайшего стекла, вынул самую обыкновенную на первый взгляд кредитную карточку. Только специалист мог понять, что представляет собой предмет на самом деле. Тонкий кусочек пластика не был украшен никакими логотипами и выдавленными цифрами. Не было на его поверхности и магнитной полоски. Только несколько едва заметных сквозных отверстий и овальное углубление, по размеру вполне подходящее подушечке большого пальца. Призрак неторопливо оделся, положил карточку во внутренний карман куртки и вышел из квартиры…
Часть 1
Ворота на Диши
сентябрь — ноябрь …6 года
— Понимаешь, Боб, ты состоялся на все сто, — Андрей тщательно затушил окурок в блестящей железной пепельнице и проследил, как порыв ветра перебрасывает пепел на соседний столик.
В летнем кафе было малолюдно. Погода не располагала к посиделкам на свежем воздухе. Ближе к низкому ограждению, почти у выхода, двое каких-то помятых типов, закусывая одним бутербродом, приканчивали бутылку водки, а чуть левее уставший от бесцельного шатания по чужому городу солдат, озираясь, потягивал пиво. Вот и все посетители. На таком фоне двое прилично одетых мужчин выглядели наиболее предпочтительно, и взгляды продрогших на прохладном сентябрьском ветру официанток были прикованы только к ним. Едва Андрей оставил в покое затушенный окурок, пепельница словно сама собой сменилась. Соловьева сервис порадовал. Он приложился к высокому бокалу с пивом и мысленно поклялся не забыть про чаевые.
— А ты? — Борис откинулся на подозрительно хлипкую спинку пластикового стула. — Ты же актер от бога! Я тебе сколько раз предлагал пойти к нам. Ведь интересная же работа, ты сам говорил.
— Не лежит у меня к ней душа, — Андрей отрицательно покачал головой. — Тебе, Боб, она идет, как галстук менеджеру, «а мой удел — катиться дальше вниз». Я, когда командуют, перестаю себя контролировать. Хочется сделать все наоборот, хоть тресни! Ну, ты же помнишь? И вообще, для меня все ваши жизненные установки — зло по определению.
— Ну, ты совсем, — Борис усмехнулся. — Радеть за безопасность граждан — зло? За твою, между прочим, безопасность, Соловей.
— Да каких граждан? — Андрей поднял на друга тоскливый взгляд. — Государство вы защищаете, а не граждан. В нашей стране эти понятия несовместимые. Две крупных разницы, понимаешь?
— Я-то понимаю, — Борис взглянул на соседний столик, по которому все еще перекатывался невесомый цилиндрик сигаретного пепла, — а вот ты, вижу, не очень. Изменилась наша страна, очень даже изменилась. А ты не хочешь этого замечать, потому что стоять в позе обиженного интеллектуала гораздо удобнее, чем заниматься делом. Почему ты до сих пор никуда не устроился? Любой театр тебя примет без вопросов, или, хочешь, я поговорю с людьми на киностудии…
— Обман все это, — Андрей нахмурился. — В том смысле, что не хочу я лицедействовать. Я хочу жить. Сам по себе, понимаешь? Не по сценарию, а своей жизнью.
— Жить — это я понимаю, — Борис кивнул, — а работать? Ты, по-моему, путаешь жизнь и работу. Ну, отыграл ты вечером свое «кушать подано», а потом живи, как нравится. Так все делают, и не важно — в театре или на заводе. Или, например, в моей конторе. Что ты думаешь, когда я возвращаюсь домой, кто-то смотрит на меня как на суперагента? Галка иногда как закатит сцену, так вообще забываешь о своей героической профессии. Словно я и не майор безопасности, а шкодливый восьмиклассник в кабинете директора.
— Это она может. — Андрей рассмеялся. — Построит в две шеренги кого угодно. Нет, Боб, все равно я с тобой не согласен. Талант надо применять по прямому назначению. А у меня он не актерский. Не знаю, какой, так за тридцать пять лет и не разобрался, но не актерский. И служить Мельпомене — для меня все равно что для художника расписывать рекламой трамваи. Не тот уровень.
— Ну, свой театр организуй, авангардный, — Борис пожал плечами. — Не понимаю я, Соловей, чего ты хочешь, а потому и помочь тебе не смогу, наверное, никогда. В смысле — советом. Вляпаешься — вытащу, а вот советом…
— Ты меня хотя бы слушаешь, — Андрей в очередной раз вздохнул, — это уже помощь.
— Не могу же я плюнуть на двадцать пять лет дружбы, — Борис бесхитростно улыбнулся. — Надо бы тебя, нытика, послать подальше, да не получается.
