— Зонд достиг орбиты Венеры?
— Да, Семен Александрович.
— И сейчас вошел в ее атмосферу?
— Да, Семен Александрович, — кивнул Денис. — Вы это легко можете проверить в любой независимой обсерватории. На аппарате смонтирован уголковый отражатель. Для уточнения его местоположения. Так что контрольный отраженный сигнал способен получить любой желающий. В природе подобных излучений не существует, ошибиться невозможно.
— Да верю, верю, не обманул, — потер шею Топорков. — И носитель, и зонд — все всерьез делалось, без махинаций. Тысячи людей и сотни лабораторий задействовать пришлось. Это не считая самого пуска, разумеется. Но ведь и груз, сам понимаешь, не твистор-резистор какой-нибудь, все куда серьезнее. Знаешь, что… Давай-ка мы с тобой выпьем!
— Н-но… Я-а… — в первый миг даже растерялся Денис. — Я за рулем. К тому же, Венера через сорок минут уйдет в тень, и если вы не отдадите команды…
— Перестань! — отмахнулся Топорков, доставая из внутреннего кармана плоскую бутылку, причем весьма объемистую. — Если зонд в венерианской атмосфере — воля отца выполнена в любом случае. Даже если твоя железка прямо сейчас войдет в штопор, его прах все равно будет покоиться именно на Венере, а не где-то еще.
— Программа зонда предполагает его развеивание, — после короткой заминки напомнил Денис, — а не просто падение вниз.
— Я помню, — согласился олигарх, разливая напиток в стопочки, оперативно поднесенные незнакомой Тумарину молодой девушкой. — Но главным была именно Венера, а не «развеивание». И главное из его последнего желания я исполнил.
Топорков опрокинул в себя стопарик, вопросительно посмотрел на Дениса. Тот вздохнул и тоже выпил. Трудно сохранить характер, когда коньяк — не что-нибудь, а «Деламен Экстра» — наливает клиент, выложивший за свой заказ восемьсот семьдесят три миллиона рублей, причем четыре с небольшим из них осели в казне ИЧП «Агентство межпланетных перелетов». Или, проще говоря — достались индивидуальному предпринимателю Денису Тумарину. За вычетом шестипроцентного государственного налога, разумеется.
— Забыл сказать тост, — спохватился олигарх, наливая снова. — За отца. За славного пионера в душе, созидателя в реальности, прагматика и мечтателя. За настоящего секретаря райкома, за устремленного ввысь, в будущее коммуниста! Хотя нет, постой… Кто из них, коммуняг сраных, хотел хоть чего-то, кроме тряпья и бабла? Нет, отец был другим. Давай выпьем, Денис, за самого обычного, наивного советского мечтателя! Кто еще, кроме советского мечтателя, мог пожелать, чтобы его прах был развеян над планетой Венера? Кто еще, кроме этих наивных диких орков, мог искренне верить в освоение человечеством Солнечной системы? Все, не чокаясь… Пей!
Тумарин выпил вместе с заказчиком, после чего предложил еще раз:
— Может, отдадим команду, пока аппаратура в исправности?
— Ты чего, боишься, что твои яйцеголовые дружки без диссертаций останутся? — криво усмехнулся Топорков. — Не дрейфь, они уже воруют все, что только могут, и нашего разрешения не спрашивают. Раз канал связи работает — то сосет с него каждый, кто дотянуться способен. Все данные, какие только поддаются фиксации. Или ты думал, я не догадываюсь?
Денис замялся, обдумывая ответ, но его клиент только небрежно отмахнулся:
— Ладно, не парься, — подмигнул ему заказчик. — Все-таки долевое госфинансирование тоже нужно как-то оправдывать. Как говорил отец: «Никогда не упускай возможности сделать доброе дело, если оно не будет тебе ничего стоить». Пускай наслаждаются. А мы с тобой просто выпьем. Не чокаясь.
За отца.
— Значит, он был коммунистом? — опрокинув рюмку, спросил Денис.
— Вторым секретарем верховного совета республики, — поправил Топорков. — Мои первые комбинаты именно он приватизировал. Сразу на мое имя. Решил, что оформлять на себя будет аморально. Так и ушел из жизни бессребреником, с чистыми руками. Себе из казны ни копейки не перечислил, побрезговал.
Тумарин промолчал, пытаясь понять — шутит его клиент или говорит всерьез?
— Когда Ельцин разогнал бывших дружбанов, надеясь захапать все в одиночку, батюшка спокойно отошел от дел и доживал последние годы тихим пенсионером на нашей даче, — мечтательно вспомнил олигарх. — Тоже, кстати, бывшей райкомовской. Он тогда часто рассказывал, как в детстве мечтал стать космонавтом. Все пугал, что, осуществи он мечту, вместо молибденовых рудников и обогатительных комбинатов я бы получил от «перестройки» только старую орбитальную станцию, которую Ельцин в отместку еще и утопил бы на пять лет раньше. — Семен Александрович снова разлил коньяк. — А я, помнится, в ответ обещал построить старику персональную пилотируемую станцию, если папе до сих пор так хочется забраться на орбиту.
— Сколько ему было лет? — поинтересовался Денис.
— Правильный вопрос, — задумчиво ответил богач. — Здоровье уже не позволяло. Однако отец как-то обмолвился, что, раз уж он не в силах добраться до Венеры сам, то, может быть, туда получится отправить хотя бы его прах. Легкую, почти невесомую горсть пепла. Я ему это пообещал. И, как видишь, исполнил.
— Восемь минут до ухода зонда в «тень», — негромко сообщил один из операторов.
— Мы надолго потеряем связь? — уточнил Топорков.
— Сейчас зонд уйдет на обратную сторону Венеры, потом повернется Земля, а когда наши антенны снова обратятся к ней, станция опять окажется на той стороне. Пятьдесят три часа. Зато потом длительность сеанса получится целых шестнадцать часов, — не оборачиваясь, ответил оператор. — Жаль, у нас нет постов в Южной Америке.
— Давай, — приподнял рюмку олигарх. — Да, пятьдесят три часа — это долго. Зонд так долго может просто не протянуть.
— Мы проектировали его с расчетом как минимум на двадцать лет службы, Семен Александрович, — с показной небрежностью после оглушительного успеха пожал плечами Денис. — Если только на Венере не обнаружатся непредвиденные факторы.
В настоящий момент аппарат успешно запустил все системы и развернулся в атмосфере. Теперь возможных причин для отказа осталось совсем мало. Самое сложное и опасное позади.
— Три минуты, — негромко напомнил оператор.
— Пятьдесят три часа? — Топорков почему-то все еще колебался. — Еще два дня… Хотя, что изменится за лишние двое суток? В конце концов, мы летели туда именно за этим…
Он покрутил полупустую бутылку перед глазами, завинтил крышку.
— Сколько там еще?
— Две минуты.
— Тяни, не тяни — а рано или поздно это все равно придется сказать, — кивнул Семен Александрович. — Сказать: «Прощай, папа. Настала пора расстаться». Отдавайте команду на исполнение.
