Добер снял с себя оружие и куртку из толстой кожи, уселся и устало вытянул ноги.
— Ну,— спросил он, — и как у нас обстоят дела с едой?
— Консервы.— Незнакомец пнул ногой ящик.— Здесь, похоже, был склад.
— Я не об этом. Разумеется, здесь был склад, иначе бы я сюда не шел. У тебя что-нибудь есть?
— Нет.
— И как же ты обходишься?
— Пожрать — не проблема.
— Да? А мне казалось иначе. Светлые глаза обратились в его сторону.
— А как тебя зовут?
— Добер. Полностью — Доберман. Официально — Доберман-Пинчер.
— Собака?
— Собака.— Он не обиделся.— Ну, ребеночек, а как тебя звать?
— Медянка.
— Что-о? — Добер выразил безмерное удивление.— Постой, ты мальчик или девочка?
— О, дошло! Девочка, а кто же еще? Мужчина с шумом выпустил из себя воздух и откинулся на груду тряпья:
— Вот только девочки мне не хватало!
— А кто сказал, что меня тебе должно не хватать? Я посплю и пойду, если ты к утру не переквалифицируешься в киднеппера.
Добер ничего не ответил. Он раздумывал. Разной шушеры вокруг болталось достаточно, но женщины встречались крайне редко. А девочка, тем более девочка-одиночка — это вообще не укладывалось в его голове.
— Слушай, ты сумасшедшая или самоубийца? — спросил он.— Что ты здесь делаешь?
— Гуляю.
— Больше негде?
Она засмеялась, показав полоску верхних зубов с двумя клыками по бокам, которые были чуть длиннее остальных.
— Ты хорошо подумал? Где еще можно гулять?
— Ну, не знаю. В городах, там, наверное, спокойнее. В Гарусе или в Атике.
— А я туда и иду.
— В Гарус?
— Нет, в Атику.
Пока Добер раздумывал над ее словами, девочка успела вскрыть одну из банок с консервами и вытряхнуть содержимое в котелок, который водрузила на печку, и вскоре по бункеру распространился вкусный запах разогретого мяса.
— В Атику,— повторил Добер.— А ты знаешь, что выбрала крайне неудачный путь?
— Чего?
— Ты пойдешь по прямой и на половине дороги выйдешь к Долине Покоя. Обойти ее тебе вряд ли удастся — она расположена как раз поперек.
— Слушай, приятель, ты будешь есть или говорить?
Они разложили мясо по пластиковым тарелкам и принялись за еду. Добер никак не мог заставить себя смотреть в тарелку, а не на собеседницу. Девочка поморщилась:
— Чего пялишься? Ты мне аппетит портишь.
— Ладно! Я девчонок твоего возраста не видел уже лет двадцать.
— А сколько тебе?
— Наверное, двадцать девять.
— У-у! — протянула она весьма разочарованным тоном.— А я думала, больше. Впрочем, будь ты еще грязнее, вполне сошел бы за столетнего!
— На себя посмотри.
— А мне так удобнее. С пацана спросу меньше.
— Хитрая!
— Столкнешься пару раз с мюрдерами да еще пару — с киднепперами, станешь и хитрой и сильной, а самое главное — быстрой.
После трапезы, когда приятное тепло растеклось по всем уголкам тела, оба впали в дремотное состояние. Добер полез за сигаретами.
Зажигая спичку, он вгляделся ей в лицо. Увы, под слоем грязи он толком ничего не смог рассмотреть.
Добер чувствовал, как неумолимо закрываются глаза. Он сказал самому себе: «Проснусь через полчаса, посмотрю, что она будет делать». Он знал, что проснется. Внутренний будильник никогда его не подводил, так же как интуиция, слух, зрение и быстрая реакция.
Через полчаса сон отступил, и Добер слегка приоткрыл глаза. Медянка мирно спала, свернувшись калачиком и зажав в кулачке длинный острый штырь. «Порежется»,— подумал он и начал осторожно вытягивать оружие из детской руки. Ее пальцы тут же напряглись.
— Спи,— успокоил ее Добер, увидев, как меж ресниц сверкнули глаза.— А железку брось, еще в пузо себе воткнешь. Она сейчас тебе не нужна.
— Зато тебе уже ничего не пригодится, если еще раз до меня дотронешься,— прошипела девочка.
Добер вернулся на свое место. Интуиция подсказывала ему, что Медянка не представляет опасности. Он закрыл глаза и заснул.
Его разбудил дразнящий запах кофе. Еще не открыв глаза, он вспомнил все, что произошло накануне, и резко сел: девочка за ночь никуда не исчезла.
Медянка задумчиво наблюдала за закипающим кофе.
— Доброе утро,— сказал Добер. Она перевела на него светлые глаза:
— Действительно, утро доброе. Ты сладко проспал всю ночь и упустил возможность превратиться в киднеппера.
— А ты — в мюрдера.
Она сняла котелок с печки:
— А зачем мне тебя убивать ночью? Если бы кто-нибудь заявился, вдвоем отбиваться было бы легче!
— Сообразительная! — Добер встал и потянулся.
— И что ты собираешься сегодня делать? — спросила Медянка.
— Ничего. Отдыхать.
— А, ну дело хорошее. А я пойду.
— Куда?
— У тебя с чем плохо, со слухом или с памятью? В Атику я иду, еще вчера сказала.
— Может, ты передумала? Может, тебе расхотелось пересекать Долину Покоя?
Добер сел и взял стаканчик с кофе. Медянка аккуратно выкладывала на горячей поверхности печки сухарики.
— В Долине ты потеряешь голову.
— Ты наслушался болтовни про Долину. Одному померещится, а начнет рассказывать — так еще и приврет.
— Я там был, девочка,— ответил Добер.
— Тем более. Насколько я понимаю, твоя голова при тебе. Так с чего ты решил, что я глупее тебя и обязательно подставлюсь?
Добер постучал пальцем по виску:
— Идиотка.
— Сам идиот!
Он отпил кофе и предложил:
— Иди не прямо в Атику, а сначала в Суот. Это тоже крюк, но зато дорога от Суота в Атику довольно безопасна.
— А ты иди знаешь куда?
Добер смотрел на девочку и понимал, что та следует всеобщему закону: никого, кроме верных и старых друзей, не слушай. Незнакомый человек может наговорить много чего, и ни одно слово не будет правдой. Добер понимал, что для Медянки он не друг, хотя и говорил правду.
— Подумай,— сказал он,— какой резон мне тебя пугать и уговаривать не ходить через Долину?
— Не знаю.— Медянка пожала плечами.
— Ну вот.
— Что «вот»? Откуда мне знать, что ты не врешь? Может, по дороге в Суот меня будут ждать твои приятели?
— Да? А как, по-твоему, я буду их предупреждать?
— Почем я знаю? — досадливо поморщилась девочка.— Может, у тебя есть рация!
— Разве я похож на парня, у которого столько денег, чтобы купить рацию?
— Отстань! Я знаю только одно: я иду в Атику той дорогой, которую наметила. И я не понимаю, почему тебя так это волнует.
— А я тебе объясню. Через Долину Покоя новичок не пройдет, тем более ты! Ты просто не знаешь, куда идешь.
Девочка покачала головой и стала собираться в путь. Добер сидел и наблюдал за ее сборами. Она была упряма, как любой пацан ее возраста. Чем больше его отговаривают, тем тверже он стоит на своем.
