А через месяц появился следующий караван.
Девушка уложила в сумку несколько банок консервов и зажигалку. Закрепила в рукаве стальную трубку. Детская игрушка – вкладываешь в трубку резиновый шарик и завариваешь отверстия с обеих сторон. Она нарисовала на ней то, что, по ее мнению, было языками пламени, и каллиграфическим почерком написала «Пламенеющий меч». Когда-то ей в руки попала интересная книжица, и с тех пор всегда хотелось подраться такой штукой. Наверное, это интересно.
Оружие в городе быстро исчерпало свои возможности. Заканчивались заряды, забивало пылью механизмы. В городе жили инженеры, а не солдаты, они не умели ухаживать за оружием так, чтобы оно долго оставалось в рабочем состоянии. Обрезком трубы или куском арматуры убивать не намного сложнее, да и надежностью такие поделки выгодно отличались от устаревших пистолетов. Они не взрывались, попадая в поле сигнала с башни, не отрывали кисти неумехам, и в них не заканчивались патроны. Люди учились драться тем, что попадалось под руку.
И так прошло тридцать лет.
Она ушла на восток. И возможно, кто-то видел, куда она идет.
Днем всегда стояла жара. Девушка пробиралась по крышам и чердакам верхнего яруса – там ветер не такой душный и шанс наткнуться на чужаков был минимален. Правда, наверху господствовала пыль, которая забивалась даже под одежду, не говоря уж о глазах и глотке. Когда-то, когда она только начинала обследовать город, ей несказанно повезло: она нашла очки для ныряния. Без них путешествовать по продуваемому верхнему ярусу крайне сложно.
Она часто думала, а каково это – жить в месте, где воды настолько много, что можно погрузиться в нее целиком, так, что придется защищать глаза. Иногда ей снилось море. Но в ее снах оно ничем не отличалось от скучных песчаных пустошей, которые окружали город. В них точно так же можно было захлебнуться. Песком.
Здесь, наверху, не было ярких красок. Ветер вымарывал все следы человеческого присутствия, оставляя только голый бетон. Иногда сверху через дыры в крышах можно было разглядеть чьи-то жилища, обустроенные по вкусу хозяев. Они были похожи на яркие цветы, раскрывшиеся в пустыне, и выглядели так же неуместно и беззащитно. Краски не выживали в этом мире. Они привлекали ненужное внимание, которое обычно заканчивалось катастрофой. Потому их и было так трудно найти.
Девушка собирала краски именно поэтому. Наверное, какой-то живучий дух противоречия гнал ее на поиски абсолютно бесполезных вещей. В конце концов это и наполняло смыслом каждый день. Захватывающее приключение можно придумать из чего угодно и сколько угодно обманывать себя тем, что искала она только мелки, а склад консервированных апельсинов нашла по чистой случайности, приняв его за мастерскую по ремонту каров.
Она мало помнила свою мать. Та погибла давно, настолько давно, что из памяти успели стереться все воспоминания. Кроме одного. Мать замечательно умела рисовать – под ее рукой расцветали восхитительные цветы, порхали птицы, замирали неведомые животные. Стены в их логове были разрисованы от пола до потолка. Там вечно пахло краской, и от этого иногда казалось, что птицы летают, а звери перешептываются между собой. И постоянно болела голова. А над дверями были написаны пять странных слов «Love will save your soul». Эти слова так и остались для девушки загадкой.
Девушка боялась долго оставаться без дела, выискивая любые возможности наполнить день хоть каким-то занятием. Иначе в голову приходили мысли, странные мысли. Зачем?..
Она чуть было не сорвалась. Крыши верхнего яруса представляли собой мешанину бетонных плит, труб и арматуры, жестоко расправляясь с теми, кто проявлял беспечность. Она проходила через центр города, опасно близкий к громаде вышки. Здесь строения были приземистыми – верхний ярус не поднимался над жилыми помещениями башни, чтобы не мешать швартовке и разгрузке дирижаблей. В неярком дневном свете башня тускло поблескивала бронированными боками. Она казалась чудовищно неуместной в этом песчаном мире и притягивала взгляд – так бывает невозможно оторваться от зрелища пожара, сжигающего дотла твой родной дом.
На стенах кое-где виднелись отверстия от пуль. Девушка повернула в сторону восточной окраины и спустилась во внутренние помещения через провалившийся потолок. Громада вышки всегда нагоняла на нее непреодолимый ужас. Страшно осознавать, что в этом беззвучном мире на тебя смотрят несколько сотен пулеметных гнезд, способных разнести тело в кровавые клочья за несколько мгновений. Башня ревностно охраняла своих жильцов от посягательств извне.
Несколько сотен людей жили в верхних ярусах воздушного порта. В основном это были инженеры и технический персонал, обслуживающий потрепанные сильными ветрами и песчаными бурями дирижабли, чтобы они могли отправиться дальше. Там жили и солдаты охраны – не во всем можно полагаться на технику, в конце концов, ее гораздо проще обмануть, чем живого человека. Башня была отлично оборудована и обеспечивала жильцов всем необходимым для безбедного существования. Три скважины, пробуренные непосредственно под ее основанием, давали ей автономное водоснабжение, самоочищающиеся фильтры обеспечивали свежим воздухом, а небольшая биохимическая ферма поставляла свежие продукты в дополнение к обычному сухому пайку. Люди жили семьями, с детьми и даже иногда с домашними питомцами. Но в башне всегда царила тишина…
Постоянный гул ветра заглушал шорох ее одежды. Девушка могла поклясться, что не издает ни звука. Она давно приучилась двигаться как можно тише – это избавляло от массы проблем. Запутавшись в обломках труб, ветер уныло завывал, разметывая песок по огромным складским помещениям. Судя по неимоверно высоким потолкам, возможно, когда-то здесь хранились запасные части дирижаблей. Она с трудом находила уступы, за которые можно было уцепиться. Провалившаяся крыша открывала доступ скудным солнечным лучам, и те прочерчивали светлые полосы в зависшей в воздухе пыли. Это было по-своему красиво.
Склад был совершенно и недвусмысленно пуст. Даже обломков почти не осталось. Девушка спрыгнула на пол и огляделась. Стены остались абсолютно нетронутыми, а вот потолок местами обвалился, стальные жалюзи на окнах кое-где были погнуты, огромные оконные проемы беззубо ухмылялись слепыми рамами. В таких складах всегда бывали небольшие подсобки, в которых хранили всякую дребедень. Люди вечно забывают о таких подсобках, и в них часто можно найти что-нибудь интересное.
Она пошла вдоль стены. Электрика в городе сохранилась плохо, гораздо хуже, чем водопровод. Разваливающиеся здания перебивали проводку, сгорали распределительные станции, не получая должного обслуживания, обнажившаяся арматура замыкала оборванные провода… На стене находилось множество приборных панелей, которые выглядели нетронутыми временем. Девушка нажимала все кнопки подряд, надеясь, что хоть одна из них сработает и хоть какую-то дверь не настолько замело песком, чтобы заклинить механизм. Несколько дверей было выбито, из них едва ощутимо тянуло затхлостью и запахом горелой проводки, некоторые были просто заклинены арматурой или стальными балками. Очевидно, они вели к малым складам, которые давно уже разграбили. Девушка прошла вдоль одной стены и направилась к противоположной. Судя по небольшому количеству песка под окнами, сквозняк сюда не добирался. Она заметила несколько многообещающих панелей и пробежалась по ним пальцами. С трудом открылась первая дверь. Увы, за ней не оказалось ничего интересного – всего лишь небольшая мастерская по ремонту роботов-грузчиков. Видимо, этот склад и вправду предназначался для хранения и сборки новых дирижаблей.
