Молодой человек замер.
– Что же вы не хотите взять? – угрюмо пробасил он. – Я же вам отдаю свою ИСТОРИЮ!
Молодой человек по имени Витя, на лице которого отпечаталось от силы восемь классов средней школы, да и то, вряд ли полных, начал раздражать Игнатова. "Исторические особенности общественных туалетов…" ждали коррекции. Неисправленные глаголы "быть" вопили со страниц.
– Нам не подходит ваша рукопись.
– То есть как "не подходит"? – не понял молодой человек, ошеломленный резкой переменой в речи редактора.
– Не подходит!
– Но во мне есть талант!
Игнатов фыркнул, мельком глянул на себя в старинное зеркало и поправил несколько волосков на лысине.
– Что же вы молчите? – недоумевал Витя. – Я же писатель! Я написал ИСТОРИЮ! Возьмите!
– Если бы всякий остолоп, научившийся в школе выводить квадратными буквами "мама мыла раму", называл себя писателем – у нас была бы не страна, а деревоперерабатывающая фабрика какая-то. – Павел Сергеевич опустился на свое место. – Нет!
В глазах молодого человека что-то мелькнуло. Кажется он понял оскорбление.
– Вам что-то не понравилось? – жалобно произнес он. – Скажите. Все исправлю!
– Сказать? – угрожающе поднявшись над столом, прошипел Игнатов. – Хорошо. Вы этого хотели.
Он рывком подвинул к себе стопку желтых листов.
– Ваша история о молодом человеке, который ступил в лужу и оказался в мистическом рабовладельческом мире, совершенно… невообразимо бессмысленна! У нее нет ни начала, ни конца! У нее отсутствует фабула! Персонаж туп до неприличия, а язык… О, язык заслуживает отдельного разговора.
Молодой человек уставился на кончик собственного носа, и редактор был уверен, что этот идиот собрался высунуть язык, чтобы проверить – почему о нем пойдет отдельный разговор.
– Я говорю о литературном языке! – назидательно произнес Игнатов.
– А-а! – протянул парень.
– Некоторые ваши фразы требуют издания отдельным сборником. Вот, например: "Черное небо там всегда темно-синее". "За горизонтом всегда дребезжит рассвет". "Месяц всегда в виде луны".
Витя насупился.
– Что, неприятно? Погодите. Самое веселое ждет впереди! – заверил редактор, взяв следующий лист. – "Каменистое поле покрывала грязь". "Ботинки выпачкались по колено в грязи".
Витя хмуро смотрел на редактора из-под косматых бровей, не представляя – в чем он ошибся, но интуитивно чувствуя вину.
– Нет-нет! Давайте продолжим! "Кто-то сильный со смрадным дыханием вытащил его на поле, и он увидел тысяча сто сорок людей. Тысяча сто сорок первым был черный монстр с красными глазами. Они носили камни на гору. Черный монстр их погонял большим кнутом". По вашему тексту получается, что красные глаза монстра каким-то образом выскочили из глазниц и принялись наперегонки катать камни, а монстр радостно подгонял их кнутом, при том оставаясь слепым. Ничего сценка, а?
– Это люди закатывали камни в гору! – угрюмо пробормотал парень.
– Вот и напишите правильно!
Гигант Витя скорчился от стыда, могучие плечи сложились. А редактор не унимался:
– Кстати, мое любимое место: "Когда кто-то из людей не мог тащить камень его ногами монстр избивал". Замечательно! Вы имели ввиду, что монстр избивал человека ногами, а получилось – то ли камень с ногами, то ли монстр оторвал у человека ноги и избивал ими несчастного…
– Правильно последнее! – вставил Витя.
Павел Сергеевич часто заморгал, пытаясь осмыслить услышанное.
– Это просто ужасно! Ваша фантазия отвратительна. Почему вы назвали это историей? Ваша писанина – тошнотворная фантасмагория без начала и конца!
– Нет, это история! – упрямо произнес молодой человек.
– Вы мне надоели! Убирайтесь отсюда! Идите лучше прочистите наш туалет! Более полезное занятие!
– Почему вам не нравится мой текст? – уныло затянул парень.
– Он бездарен! К тому же мы не публикуем фантастику.
– Это ИСТОРИЯ!
– История? Я расскажу, как пишутся истории! Вот, например, Сидор Соколовский позавчера попал в вытрезвитель, и можете не сомневаться, что скоро в нашем журнале появится статья "Исторические особенности вытрезвителей города Волопаево". Это вот реальная история! А у вас…
– И у меня реальная история! Она произошла со мной! Это я главный герой! Со мной все случилось!
– Да что вы говорите! – язвительно воскликнул редактор. – Вы – этот парень, попавший в темный мир, где рабы таскают камни в гору?
Павел Сергеевич расхохотался, отчего лицо Вити сделалось мрачнее тучи.
– Реальная история! – хихикал Игнатов. – Конечно, реальная! У нас по улицам Волопаево сплошь и рядом разгуливают демоны с оторванными ногами, а их глаза катают камни в гору.
– Я был там! Я написал то, что увидел! Это ИСТОРИЯ! Литература должна быть точной и описывать реальные истории.
Редактор хохотал так, что поперхнулся и закашлялся.
– Вы не верите, что эта история произошла на самом деле? – спросил молодой человек.
– Я не психиатр, чтобы верить бредням… – произнес Павел Сергеевич, успокоившись.
Молодой человек вдруг дотронулся до зеркала и постучал по нему.
– Если разобьете зеркало, я натравлю на вас милицию… – Павел Сергеевич замер с раскрытым ртом. По старинному зеркалу Татариновского имения побежали волны. На какой-то миг оно потеряло способность отражать предметы, сделалось прозрачным и наконец вовсе исчезло. В пространстве, обрамленном бронзовой рамой, открылась не стена с обоями в тошнотворный розовый цветочек, а каменистое бескрайнее поле под мрачным небом. Посредине поля вздымалась гора. Цепочки истощенных людей катили вверх по склонам огромные камни.
Когда Павел Сергеевич поднялся из-за стола и заглянул в зеркало, его глаза едва не выкатились на лоб. Запахи серы и формалина заполнили кабинет. Редкие волосы на лысине редактора растрепал холодный ветер. Издали донеся истошный человеческий крик.
– Что… что это? Куда подевалось зеркало? Верните его на место! Кутузка вам обеспечена!
Игнатов протянул руку, она прошла внутрь бронзовой рамы. Зеркала как не бывало. Оно исчезло, открывая взору странный мрачный мир.
Чьи-то цепкие пальцы внезапно схватили Игнатова за руку. Павел Сергеевич пронзительно закричал, почувствовав как сердце замерло в груди. Кто-то стиснул его плечи и поднял в воздух. Очки свалились с глаз, редактор "Волопаевского вестника" отчаянно задергал ногами и завизжал фальцетом.
– Еще один неверующий, господин Витерадор? – раздался над ухом хриплый голос. Существо, появившееся из зеркала, издавало такой смрадный запах, что редактора едва не стошнило. Замершее сердце вновь застучало в груди, словно усердный шахтер в забое.
