чудовищами самых разных мастей и видов, попросту не выжить. Входить глубже парочка не собиралась, и очень скоро я понял причину их недовольства.
— Сука, Андрей! Какого чёрта тут так воняет? Ты до сих пор не убрал труп той девицы?.. — мужчина сплюнул себе под ноги, заметил грязный пол, в который ступил своими новыми, отполированными до блеска кожаными ботинками, и из его рта полилась отборная, шестиэтажная ругань. Прекратив ругаться и поняв, что не получится сделать дело, не испачкавшись, он, наконец, зашёл глубже, прикрыв нос платком. — Он так ничего и не сказал?
— Молчит, — спокойным тоном ответил второй. — Мы как могли пытались его расколоть, да он всё время только одно и кричал.
— Что?
— Что не знает ничего, вот что.
— Дожимать надо было! — нравоучительно сказал тот, что главнее, и, судя по голосу, переместился так, чтобы встать передо мной. Секундная заминка, прощупывание пульса и снова ругань. — Андрей, мать твою! Он сдох!
— Чего⁈ — второго, кажется, чуть инфаркт не схватил. — Как такое может быть⁈ Он только вчера был живой!
— Вчера⁈ — судя по тону и последующему хлопку, мужчина чуть не надорвался и, чтобы не лопнуть от злости, зарядил молодому затрещину. — Потрудись объяснить мне, Андрюшка, какого чёрта вы его со вчерашнего дня не проверяли⁈ Он ведь уже больше суток без присмотра, вот и подох здесь! Чёрт, да мы же теперь никогда и ничего про его отца не узнаем!
— Анатолий Иванович, прошу прощения, но Вы ведь сами приказали дочь Барона Гулясина охранять на праздновании его Дня рождения! Мол, она уже взрослая, за ней столько мужиков ухлёстывают. Нужен глаз да глаз!
— Охранять, а не в кустах с ней зажиматься! Или ты думал, что раз ты ей рот стрингами заткнул, никто ничего не услышал? — Анатолий Иванович махнул рукой и сплюнул себе под ноги. Курить он бросил уже как два года, а привычка плеваться осталась. Андрей испуганно ойкнул. — Слухи быстро расползаются, Андрюша. И о вашей с ней связи всё равно рано или поздно узнали бы. Так что… Я даже ругаться на тебя за это не буду. Мне по шапке уже прилетело, а ты своё так и так от Гулясина получишь. Что касается этого… — мужчина пнул стул, на котором я сидел, ногой. — Всё равно ничего не сказал бы. Те, кто из болтливых, на первых двух пальцах раскалываются. Молчуны же не раскалываются ни при каких обстоятельствах. Однако, странно, что отец его не явился.
— Отец?
— Да, ведь именно из-за него всё это и затевалось. Мы надеялись, что он хоть за сыном придёт, да не решился, видимо.
— Струсил?
— Нет, — Анатолий уверенно крутанул головой. — Мышецкие не из пугливых. Пускай их фамилия не вводит тебя в заблуждение. Эти на мышей совсем не похожи. Только шею оголишь, вцепятся в неё мёртвой хваткой и уже не отпустят. Так что хорошо, что он сам помер. Иначе вытворил бы чего перед смертью, если бы знал, что она за ним пришла. И нам бы с тобой перепало.
Я впитывал информацию, как губка. Несмотря на то, что сердце и другие мои органы почти не функционировали, я был жив и всё прекрасно слышал. Интересная всё же выходит ситуация. Значит, прежний владелец моего тела оказался крепким орешком, а отец его — полным говном? По крайней мере, как родитель. М-да, а ведь чем-то даже на меня похож. Мой, пускай не был полным дерьмом, но отличался строгостью и вообще спуска мне не давал. Сейчас, может, я ему и могу спасибо сказать, да вот только уверен я, окажись мы с ним в схожей ситуации, пускай я до конца эту и не знаю, он бы так же поступил и бросил меня умирать. Как ни крути, а нормального детства у меня не было, но всё же отчасти благодаря его отсутствию я жив. Если можно назвать моё нынешнее состояние жизнью.
— Что будем делать с трупом? — часть разговора я пропустил мимо ушей, но включился, пожалуй, на самом интересном. — Сожжём?
— Нет, есть идея получше. Скинем в речку. Тут как раз недалеко протекает. Сейчас вечер, скоро темнеть начнёт, это не так будет в глаза бросаться, чем костёр жечь. Да и к тому же надо показать той бабе, что стало с её племянником!
— Так, если в реку скинем, как она его увидит? — кажется, Андрей совсем не понимал, к чему клонит его наставник, учитель, или кто они там друг другу, я так и не разобрался.
— Доплывёт, — усмехнулся в ответ Анатолий Иванович. — По идее, если за корягу какую не зацепится, как раз к утру к академии и причалит, а даже если и нет, не велика потеря. Найдут. Разница только в том, что, если долго в воде пролежит, уже вряд ли она его опознает. Впрочем, плевать. Главное, чтобы нас к нему не приплели.
Посмеявшись, эта парочка быстро начала освобождать меня от пут. Хотелось встать, вернуть тело в норму и прикончить их, да только решил так не поступать. Во-первых, силёнок у этого тела слишком мало, оно измождено. Во-вторых, зачем мне рыпаться, если они сами решили меня отпустить? Пускай кидают в реку, я не против. Запахи я их запомнил, а значит, в любой момент смогу вернуться и отомстить, когда сил наберусь. Постойте-ка, запахи? Помнится мне, такой острый нюх у меня как раз из-за аугментации степного волка. Неужели часть аугментаций у меня всё-таки сохранилась?
Пока эти утырки несли меня на улицу, решил всё же покопаться в своём новом теле и понять, в какой ситуации я оказался. Понятно, что не в лучшей, но мне требуется больше вводных, чтобы понимать, как плясать и кого следует приглашать на танцы, а кого лучше остерегаться.
Ага, угу… Значит, остались при мне только те аугментации, которые я, по глупости в юношестве привязал к своей душе. Тогда я ещё не знал, что подобная привязка не только их ослабляет, но и сильно ухудшает их контроль. Помнится, много моей кровушки они у меня попили из-за того, что не мог я ими нормально пользоваться. И ведь это тогда, когда энергетические каналы в моём теле были не то чтобы как струны, а как самые настоящие канаты! Сейчас же, боюсь представить, какие могут быть последствия, если очнётся медоед… Нет,
