— Что ты делаешь?
— Редактирую кусок для Тони.
— Знаешь, есть и другие способы меня впечатлить.
Да уж, она могла себе представить.
— Ты прочитал мой мэйл, Дик? Днем я пробежалась до полицейского участка и поговорила с Хосе и Рики. Они клянутся, в город переехал торговец оружием. Они нашли два модифицированных Магнума у наркодилеров.
Дик потянулся коснуться ее плеча, погладил его, затем убрал руку.
— Ты просто продолжай работать над книгой регистрации арестов. Позволь большим мальчикам беспокоиться о тяжких преступлениях. Мы же не хотим, чтобы что-то случилось с твоим симпатичным личиком.
Он улыбнулся и прикрыл глаза, задержав взгляд на ее губах.
«Эти взгляды начались три года назад, — подумала она. — Сразу после того, как она стала на него работать».
Бумажный мешок. Что ей нужно, так это бумажный мешок, чтобы натягивать на голову всякий раз, когда она с ним разговаривает. Возможно с приклеенной спереди фотографией миссис Дик.
— Хочешь, подвезу тебя домой? — спросил он.
Когда рак на горе свистнет, развратник.
— Нет, спасибо. — Бет отвернулась к своему монитору, надеясь, что он поймет намек.
В конечном счете он поплелся прочь, вероятно, направившись в бар напротив, который посещало большинство репортеров перед тем, как отправиться домой. Колдвелл, штат Нью-Йорк, не был прямо-таки рассадником возможностей для любого журналиста, но, конечно, большим мальчикам Дика нравилось поддерживать видимость ношения тяжкого социального бремени. Они наслаждаются своим притворством вплоть до бара Чарли и болтают о днях, когда работали на большие, более важные газеты. В основном все они были точно такими же, как Дик: заурядные мужчины средних лет, которые были хоть и компетентны, но не экстраординарны в том, чем занимаются. Колдвелл был довольно большим и достаточно близким к Нью-Йорку, чтобы здесь существовал грязный бизнес насильственных преступлений, продажи наркотиков и проституции, так что им было чем заняться. Но газета «Колдвелл Курьер Джорнал» — это вам не «Таймс», и ни один из них никогда не получит Пулитцеровской премии.
Это несколько грустно.
«Да, ну-ка, глянь в зеркало», — подумала Бет. Она репортер, специализирующийся лишь на одном типе новостей. Ей даже никогда не придется поработать в газете национального уровня. Если ничего не изменится, то когда ей стукнет пятьдесят, она должна будет трудиться в свободной прессе, шлифуя раздел объявлений, чтобы получить толику отраженной славы от ее дней в «ККД».
Она потянулась к пакетику «M&M's», которым питалась. Проклятый пакетик был пуст. Опять.
Вероятно, ей просто пора идти домой. И прихватить немного китайской еды по дороге.
По пути из отдела новостей, который представлял собой открытое пространство, изрезанное на кабинки тонкими серыми перегородками, она обнаружила тайник с печеньем «Twinkies»[6] своего приятеля Тони. Тони ел все время. Для него не было ни завтрака, ни ланча, ни обеда: потребляемое количество было двойной проблемой. Если он бодрствовал, то непрерывно что-нибудь жевал, и для поддержания запасов его стол был кладом калорийной развращенности.
Она развернула целлофан и, пока гасила свет и спускалась по лестнице на улицу Трейд, не могла поверить, что поглощает ненатуральную дрянь. Июльская жара снаружи была физическим барьером между ней и ее квартирой. Один за другим, двенадцать кварталов жары и влажности. К счастью, китайский ресторан располагался на полпути к дому и был наполнен кондиционированным воздухом. Если повезет, они сегодня будут заняты, так что некоторое время она сможет прождать в прохладе.
Разделавшись с «Twinkie», она открыла свой сотовый, воспользовалась быстрым набором и оставила заказ на говядину с брокколи. Идя по улице, она разглядывала знакомые мрачные здания. На протяжении Трейд Стрит располагались лишь бары, стрип-клубы да изредка тату-салон. Было только два ресторана, где подавали китайскую и техасско-мексиканскую кухню. Остальная часть зданий, использовавшихся под офисы в двадцатых, когда центр города процветал, пустовала. Она знала каждую трещинку на тротуаре; она могла рассчитать время между сигналами светофора. И сонм звуков, доносящихся из распахнутых дверей и окон, тоже не предполагал никаких неожиданностей.
В баре МакГридера играл блюз; из «ЗероСам» доносилась тремоляция техно, струящаяся сквозь стеклянную входную дверь; а у Рубена вовсю работало караоке. Большинство мест имели хорошую репутацию, но существовала парочка, от которых она из принципа держалась подальше. «Скример», в частности, обслуживал посетителей из категории «моральные уроды». Это была одна из дверей, в которую она не сунется без полицейского эскорта.
Когда она прикинула расстояние до китайского ресторана, на нее нахлынула волна усталости. Боже, так влажно. Воздух настолько тяжел, что она чувствовала, будто вдыхает воду.
У нее было ощущение, что изнеможение не просто из-за погоды. Она была утомлена уже в течение многих недель, и подозревала, что скатывалась в депрессию. Ее работа была монотонной. Она жила в квартире, на которую ей было наплевать. У нее было совсем немного друзей, никакого возлюбленного, и никаких романтических перспектив. Если она заглядывала вперед лет на десять и представляла себя оставшейся в Колдвелле с Диком и большими мальчиками, то видела лишь еще больше той же самой рутины: подъем, хождение на работу, попытка сделать мир лучше, провал, поход домой в одиночестве.
Возможно, ей просто нужно уехать. Из Колдвелла. Из «ККД». От электронной семьи, состоящей из ее будильника, настольного телефона и телевизора, которые хранили ее мечты, пока она спала.
Видит Бог, ее абсолютно ничто не удерживало в городе, кроме привычки. Она не разговаривала ни с одним из своих приёмных родителей в течение многих лет, так что они не станут скучать по ней. А те немногие друзья, которые у нее имелись, были заняты своими собственными семьями.
Услышав сзади похабный свист, она закатила глаза. В этом заключалась одна из проблем работы около баров. Иногда вы привлекаете зевак.
Послышался еще один свист, и затем, конечно же, два парня резко пересекли улицу и пошли за ней. Она осмотрелась вокруг. И направилась подальше от баров, к длинному отрезку пустующих зданий перед ресторанами. Ночь была густой и темной, но, по крайней мере, светили уличные фонари и время от времени проезжали машины.
— Мне нравятся твои черные волосы, — сказал большой, зашагав с ней в ногу. — Ничего, если я их коснусь?
Бет знала, что нельзя останавливаться. Они были похожи на мальчиков из университетского братства на летних каникулах, что означало, они просто будут надоедливы, но ей не хотелось рисковать. Кроме того, китайский ресторанчик был всего в пяти кварталах отсюда.
