Владелица дома — полная пятидесятилетняя дама по кличке Морячка Джейн — терпела крыс именно по этой причине, они помогали ей экономить на уборке, хотя, случалось, забирались и на кухню.
Кроме писка крыс и их торопливого топота, никаких других звуков слышно не было, беспокойные съемщики уже спали.
Мартин прошел по коридору, открыл дощатую дверь и подождал, давая возможность заметавшейся крысе выскочить в коридор. Затем зашел в нужник, поставил лампу на специальную полку и, подняв обитую сыромятной кожей крышку, задержал дыхание, пока зловонный ветер из отхожего туннеля не успокоится и не выскочит в узкое окошко.
— Стой, сволочь, стой!.. — донеслось с улицы, и мимо дома, один за другим, пробежали несколько человек. Особенно громко стучали башмаки портовых грузчиков на деревянной подошве.
«Должно быть, шерсть разгрузили», — подумал Мартин, отливая в туннель. Три дня в порту стояло судно с грузом шерсти, и его круглосуточно разгружали — в работу взяли всех, кто просился, хозяин очень спешил, а судно было немалое — три мачты. Почти как королевский «Дромадер». Шерсть разгрузили, грузчики получили расчет и теперь пьянствовали. А где пьянство, там игра в кости, жульничество и поножовщина.
Справив нужду, Мартин слил в туннель кувшин воды, потом зачерпнул его из бочки и поставил на прежнее место наполненным.
Эту моду завела в доме Морячка Джейн, а до нее, при другом хозяине, здесь часто мочились прямо в коридоре. Новые правила приживались трудно, моряки не понимали, почему нельзя просто «отлить за борт», но у Морячки были крепкие кулаки, а для особо непонятливых она носила на поясе под фартуком дубовую колотушку со скотобойни.
Одним словом, мода прижилась, и в доходном доме стало лучше пахнуть.
Уже добравшись до своей комнаты и погасив лампу, Мартин лег в койку и, натянув одеяло до подбородка, стал смотреть в темноту. Ему в голову пришла мысль, которая постепенно приобретала законченные очертания. Теперь он знал, как точно измерить ширину того самого окошка.
Улыбнувшись в темноту, Мартин повернулся на бок и уснул, а утром, когда все другие постояльцы еще спали, закрыл комнату на висячий замок и спустился со второго этажа во двор, где шаркала метлой сама Морячка Джейн.
— Куда так рано, Мартин? — спросила она, не переставая работать.
— Делишки, мадам, — на ходу бросил Мартин, поеживаясь от утренней свежести и запахиваясь в пижонскую короткую курточку.
— Делишки… — с неопределенной интонацией повторила Морячка Джейн и принялась еще резче махать метлой.
Мартин выскочил на улицу и заспешил в сторону Мелового рынка, где торговали щебнем и тесаным камнем. Располагался он за городом, и идти предстояло через неблагополучные районы, где даже прилично одетым ворам ходить было небезопасно. Но это ночью, а сейчас с первыми лучами солнца на улицы выходили стражники.
От скорой ходьбы Мартин пришел в себя и согрелся. Идти по мостовой было удобно, она здесь сохранилась в полном порядке, не считая отдельных вздувшихся участков. Прежде это был центр города, но по мере того, как берег поднимался, а море отступало, за ним тянулся порт и весь город. Богатые домовладельцы съезжали, продавая дома, или разбирали их на материал и возводили на новом месте. Но многие постройки были сделаны еще из сланца и разборке не подлежали, поэтому район в основном остался таким, как прежде.
Работала не чиненная много лет канализация, что позволяло на здешних улицах свободно дышать. Тут не было сточных канав, куда жители сливали содержимое помойных ведер и ночных горшков, и все уходило по скрытым туннелям. Правда, мусора хватало, уборкой здесь занимались немногие, озабочиваясь только видом из собственных окон.
Постепенно мостовая становилась все хуже и вскоре превратилась в перемешанную с красноватой землей щебенку, кое-как накатанную проезжими телегами. В дождь все это превращалось в наполненные жидкой грязью ямы-ловушки, куда возы проваливались по самую ступицу.
Именно здесь, в районе небогатых ремесленников, не входивших в большие цеха и не имевших пока средств, чтобы переехать в слободской район, заканчивались сливные туннели более благополучных районов, и все нечистоты выливались в сточные канавы, которые в дожди выходили из берегов, превращая узкие улочки в настоящие реки — от стены до стены.
Однако и тут имелись лавки, по пыльным тротуарам спешили с заказами прачки, подмастерья тащили на тележках штуки с отбеленными холстами на покраску, а пьяный зеленщик раскладывал на дощечке петрушку и лук.
Поскольку утром погода была безветренной, запах здесь стоял тяжелый, но к полудню появлялся бриз, и тогда жильцы открывали окна.
Выйдя на торговую площадь, где воздуха было больше, Мартин перевел дух и зашагал дальше, обходя тележки с товаром и привычно поглядывая на пояса торговцев, где висели пока еще тощие кошельки.
К концу дня в них набивалось меди и серебра, и тогда кошелек привлекал внимание воров. Но пока их здесь не было — воры спали и появлялись, когда кошельки становились потолще, а людей набиралось побольше, так было проще работать.
За площадью начиналась Речная слобода, хотя до реки было десять миль. Сам Мартин в те места не совался, там были каменистые пустоши и голые холмы до самой реки, а вот другой берег был покрыт буйной растительностью. На нем зеленели луга, рощи, вдалеке, если смотреть с холмов, виднелись каменные домики, утопавшие в садах, и разделенные на квадраты земляные наделы, где трудились заречные жители.
Выйдя на Рыбную улицу, Мартин остановился, пропуская колонну заречного народа. Это были невысокого роста широкоплечие мужчины с приплюснутыми лицами. Они хмуро смотрели из-под кустистых бровей и тянули пустые повозки, в которых до рассвета доставляли в город зелень и овощи.
Свой товар они отдавали местным торговцам оптом и сами розницей не занимались, хотя могли бы получать за нее втрое больше.
За мужчинами, впряженными в повозки по двое, следовали женщины заречных. Они были закутаны в серые мешковатые одежды и отличались от мужчин лишь тем, что не носили бород. Их длинные волосы были собраны в пучки и подвязаны тряпицами, а за собой они тащили повозки поменьше.
— Ну и красотки, — хмыкнул какой-то человек из собравшейся группы зевак, которые смотрели на заречных.
— Переваливаются, как кнехты, — добавил другой, отмечая походку низкорослых пришельцев.
— И откуда силы берутся, столько топать? — вмешалась торговка канифолью, от которой пахло древесной смолой. — Десять миль до речки, потом еще до переправы своей чухать будут и ждать до ночи.
