Впрочем, какое ей дело до чужих заскоков, — лишь бы платили. На Изумрудном Городе она уже неплохо заработала. Правда, из последней экспедиции кроме нее вернулся лишь один человек — а выходило их шестеро. Но она же не виновата, что они не умеют вести себя на поверхности. Она честно предупреждала — путь опасный. И тогда они подобрались к загадочному дворцу куда ближе, чем ей раньше случалось. Сначала по старой, разбитой дороге от Киевской топали чуть ли не полночи. Еще когда только вышли на вокзальную площадь, где до сих пор стояло несколько огромных заржавевших автобусов, а один валялся опрокинутый, — она сразу предупредила, что место нехорошее. Справа — остатки вокзала, по левую сторону — река. За спиной — полуразрушенный комплекс торговый, давным-давно разграбленный. Все полезное оттуда давно уже вынесли и по нескольку раз перепродать успели. За рекой — дворец-высотка. По слухам, там не только вичухи теперь живут, а кое-кто и похуже. Старые люди говорили, что Изумрудный Город тоже на тот дворец похож. Только непонятно, с чего они взяли, что именно там кто-то живой остался? Ну да это не ее дело, главное, чтоб платили. В общем, она к себе прислушалась, — и внутренний голос подсказал, что река, конечно, плохо, но вокзал — еще хуже. Вот и повела она своих подопечных вдоль реки, стараясь, впрочем, не приближаться к берегу. Сначала по правую руку дома разрушенные попадались, а когда обвалившийся мост миновали — не стеклянный, а следующий, обычный — углубились в джунгли. И лишь старая полузаросшая разбитая дорога пролегала сквозь них — и то приходилось постоянно через деревья упавшие перелезать или ржавые остовы машин обходить. Но они много сумели пройти. Чем дальше продвигались, тем выше был склон по правую руку, поросший буйным лесом. Такие звуки иной раз доносились оттуда, что даже ей не по себе становилось. А спутники ее — ничего, держались. Видно было, конечно, что трусят очень, но старались виду не показывать. Как что услышат — остановятся на минутку, потом машут ей — мол, пошли дальше.
Таким манером дошли они до большой прогалины, и старший показал — здесь, мол, будем на холм взбираться. И даже наполовину преодолели склон, на котором до Катастрофы был оборудован подъемник. Казалось, еще немного — и увидят в свете луны вожделенную цель, высокое, похожее на дворец здание со шпилем. И тут началось.
Твари, атаковавшие их, устроили себе логово там, где на склоне стояла гигантская горка. Они скатывались сверху и сбивали людей с ног. А вокруг валялись оборванные металлические тросы, разломанные сиденья — остатки подъемника. Ее спутники спотыкались об эти тросы, запутывались в буйно разросшейся траве, как в сетях, падали, не успевая убежать. И твари настигали их.
Трое погибло там. Потом, когда выжившие шли обратно к Киевской вдоль набережной, по остаткам старой дороги, стараясь держаться подальше и от джунглей слева, и от плескавшейся справа реки, тонкое длинное щупальце, появившись в проломе каменной ограды, оплело крайнего из них и быстро утащило в воду — он и пикнуть не успел. Она и единственный уцелевший член экспедиции все же вернулись тогда на Киевскую. Это ее и спасло — он смог подтвердить остальным, кто про экспедицию знал, что ее вины в случившемся не было.
Помнится, она еще подумала тогда: «Вот за что особенно не люблю эти экспедиции — вариантов отхода практически нет: до ближайшего метро — пятьсот километров тайги, как говаривал один старик у нас на станции…
Но, несмотря на это, всегда находятся новые безумцы, готовые ради мечты рисковать своей шкурой. Интересно, у кого-нибудь когда-нибудь получится? Может быть, именно в этот раз они дойдут? Но что, если там ничего нет?..»
Когда она сказала Седому, сколько хочет за свои услуги, он только крякнул:
— И почему я должен столько тебе платить? За такую цену я мог бы, наверное, самого Хантера нанять!
Она была готова и к этому вопросу и невозмутимо ответила:
— Потому что я могу видеть в темноте.
Ответила, и внутренне вся подобралась, напряглась. Она всегда боялась сознаваться в этом. Но рано или поздно этот момент все равно наставал — когда речь заходила о цене. Если бы она умолчала о своих способностях, ее цена была бы куда меньше. Но рассказывать о них тоже было рискованно. Мутантов в метро не любили.
Так и есть. Она уловила, как изменилось лицо клиента.
— А, так ты из этих…
Она пожала плечами. Кажется, пронесло — хоть он глядел на нее брезгливо, но крика поднимать или угрожать не стал. Видно, очень ему толковый проводник нужен. «Ну что ж, может, и сторгуемся, — подумала она, — а к взглядам косым мне не привыкать». Если он готов честно платить за работу, то какая разница, как он относится к мутантам, считает их за людей или нет? Когда дело будет сделано, она получит, что ей причитается, уйдет и, возможно, больше никогда его не увидит. К тому же — спасибо тем уродам, которые чуть ее не убили — она теперь не так уж и отличается от остальных людей. Шрам на месте отрубленного шестого пальца скрыт черной кожаной митенкой, а остаток уха прикрыт волосами — к тому же это увечье всегда можно объяснить боевым ранением, еще больше уважать будут.
— Ну ладно, не важно, — примирительно пробормотал клиент. Понятно, успел уже оценить ее добротную экипировку, новенький защитный костюм, удобные и прочные тяжелые кожаные ботинки. Если она может себе позволить прилично одеваться, значит, неплохо зарабатывает.
— Как звать-то тебя?
— Катериной. Можно Кэт.
Так называл ее один придурок с родной станции. Ей это прозвище нравилось, потому что выговаривалось легко и быстро. Впрочем, на станции у нее было и другое имя, но об этом она каждому встречному рассказывать не собиралась.
— Радистка Кэт, значит?
— Я не радистка, — сердито буркнула она. — Просто Кэт. Или Катя, мне все равно.
— Ладно, Катя. Просишь ты, конечно, многовато, но если все получится, то патронов не пожалею — еще и добавлю.
Интересно, откуда у него столько? Ограбил партийную кассу? Как ему удалось раскрутить генсека Красной Линии товарища Москвина на такую дорогостоящую экспедицию? Впрочем, это ее не касается. Как раз на такие вот бредовые проекты люди почему-то охотнее всего ведутся. Зависит от того, как преподнести.
— Так не пойдет, — сказала она. — Половину отдадите мне сразу, перед выходом. Вторую — когда вернемся. Дойдем мы куда надо или нет, это неважно. Вы мне платите, чтоб я вас провела. Я проведу. А уж как далеко мы уйдем — от вас самих зависит.
Не в ее интересах было сразу лишать их надежды.
* * *
Они направились в тоннель в сторону Киевской, затем свернули в боковой тоннель и вскоре увидели решетки, часовых и красные флаги. Седой провел ее через заставу Красной Линии — видимо, его здесь хорошо знали: часовые отдали ему честь, а на ее документы взглянули лишь мельком. И вот тогда в первый раз возникло у нее недоброе предчувствие, пробежало холодком по позвоночнику. Она сама не могла бы объяснить, что ее насторожило. Но чутье подсказывало — лучше бы отказаться. Зря она не прислушалась к этому предупреждению. «Успею уйти, — подумала она, — надо сначала узнать поподробнее про задание».
