Бандюганы переговаривались короткими, отрывистыми фразами. Сначала они поносили, на чем свет стоит, искитимские дороги и уличное освещение, потом перешли на весь городок и его жителей. К своему невольному пассажиру братки не обращались, но высказывания вроде «бомжатник, мля!», «заповедник для быдла!», «замочить бы тут всех на… реальные люди только спасибо скажут!» – явно адресовались сталкеру, чтобы подергать нервишки.
На нервы Садовников не жаловался. Он мог быть по жизни кем угодно – сталкером, калекой, пройдохой, мелким мошенником, игроком, но никак – не кисейной барышней. Поэтому он молчал, демонстрирую выдержку Штирлица, и мотал на ус.
Типа на заднем сиденье называли то Антохой, то Большим. Впереди на пассажирском ехал Хыча, а за рулем сидел Гопа. Эти трое были из «ленинских» – самой могущественной и дерзкой группировки в Новосибирске. Значит, искитимская шушера либо под ними, либо не посмеет перебегать дорогу. Троица весьма серьезно относилась к поручению Шимченко, и, видимо, все они имели намерение в скором времени легализироваться, чтобы занять тепленькие места при администрации города или округа. Ну, что Шимченко – вась-вась с Резо, главарем «ленинских», после работы на выборах для Садовникова тайной не было.
Окна сталкерского домишки светились бледно-зеленым.
– Хоромы-то не царские, – заметил Гопа, рассматривая неказистое одноэтажное строение, окруженное обледенелыми деревьями. – Топай, Костыль, одна нога – здесь, другая – там. Хотя, блин, с тобой это не проканает: у тебя ведь чисто три ноги.
Его приятели заржали. Сталкер выбрался из салона, прижимая трость к груди.
Морозный воздух пьянил. Садовников с минуту стоял у проржавевших ворот, массируя лицо и виски, и лишь потом толкнул калитку. Залаял соседский барбос, заскрипел под сапогами наст.
В прихожей было темно, пахло квашеной капустой и гуталином. Жена спала под приглушенное бормотание телевизора в комнате, которая приходилась Садовниковым и залом, и спальней. Это была первая удача за сегодня. Если бы Оксанка дождалась его возвращения, то без сцен бы не обошлось. Всыпала бы ему по первое число. Знамо-знамо: где был, что делал, сколько просадил на сей раз. И далее, как по нотам: когда это закончится, да ты же, сволочь, обещал, вот зачем я за тебя замуж вышла и почему до сих пор, дура, не сбежала…
Сталкер бросил взгляд через неплотно прикрытую дверь, затем, стараясь двигаться как можно тише, снял с вешалки камуфляжный комбез, бушлат, переобулся в берцы.
За домом был деревянный, криво-косо обшитый пенопластом нужник. Садовников, не включая свет, пошарил за унитазом. Часть сколоченного из неструганых досок пола поднялась. Открылась ниша, в которой Садовников прятал хабар, если тот имелся, рюкзак с летним тряпьем для работы в Зоне и сталкерские побрякушки: несколько видов защитных перчаток, включая и просвинцованные – просто на всякий случай, аптечку «АИ-4», разнообразный инструмент для сбора и контейнеры для хранения опасных артефактов, прочую полезную мелочь. Тут же лежал завернутый в промасленную тряпицу пистолет ТТ. Садовников поднял ствол, крепко сжал рукоять, наслаждаясь исходящим от оружия холодом и спокойствием. Затем решительно вернул ТТ на место, собрал рюкзак и пошел к ожидающей машине.
* * *30 декабря 2014 г.
Новосибирская область,
окрестности села Сосновка
Джип крался с выключенными фарами по руслу ручья. Садовников, ежась, слушал, как по днищу царапают камни и ветви кустарников. Водитель постоянно повторял слово «мать», причем произносилось оно с такой интонацией, будто это было самое грязное ругательство, которое он только знал. Подпрыгнет джип на кочке – «Мать!..». Проведет, словно когтем, по днищу заледеневшая грязь – «Мать!..». Хыча не выпускал пистолет и откровенно боялся. Он дергался, мотал головой, высматривая угрозу, и сильно потел. А Большому все было побоку: прищурившись, он курил косяк, выпуская дым в приоткрытое окно. Косяк то и дело потрескивал, действуя Садовникову на нервы. Дым отчетливо отдавал фирменным запашком «экзо».
Они знали одну из «мичуринских» троп. По особым дням патрульная машина UFOR, совершая объезд Периметра, останавливалась метров на двести дальше, чем обычно, а сидящие в ней «каски» просто смотрели в сторону, на редкие огни Искитима. По крайней мере так сказал Большой. Садовникову пришлось верить на слово. У него были свои лазейки, но «палиться» не хотелось. Мало ли: сегодня он раскроет их «ленинским», а завтра по его тропам пойдут наркокараваны.
Машина остановилась под мостом, на котором бы не разъехались и две легковушки. В тесноте между опорами и обледеневшими валунами царила почти абсолютная тьма.
– До рассвета – пять часов, – обратился к сталкеру Большой севшим после «экзо» голосом. – Глубоко не забирайся, братишка. Если не вернешься к утру – лучше оставайся в Зоне насовсем.
– Работа есть работа, – пожал плечами Садовников. – Не замерзайте, пацаны.
– Иди-иди, – вяло махнул рукой Гопа. – Треножник марсианский!
Садовников выбрался из салона, забросил рюкзак за спину, туда же пока пристроил и палку. Как паук, вскарабкался по ледяному склону.
Это еще была не Зона, но ее близость ощущалась необычайно остро. Людей в здешних краях днем с огнем не найти. Куда ни повернись: ни огонька, черным-черно. Брошенные поля тянутся на многие километры. На одной ноте, словно акын, ноет холодный ветер, и скрипят ветви одиноко стоящих деревьев.
Сталкер покосился на кирпичную коробку автобусной остановки. Свежие следы от шин четко читались на тонком насте. На обочине – окурки, пустая банка из-под «Ягуара». Мусор еще не разметало ветром. Пять минут назад здесь околачивались «каски», потом им надоело, и они переехали бить баклуши на следующую точку своего маршрута. Что ж, Фортуна улыбается второй раз. Садовников надеялся, что этой капризной барышне будет нетяжело улыбнуться еще разок, чтоб он смог выйти живым из нежданного приключения.
Шоссе вело в сердце Зоны. Забор из колючей проволоки перегораживал дорогу под прямым углом. Где начиналась «мичуринская» тропа – днем с огнем не отыщешь. Зато отпечатки сталкерских берцев останутся здесь надолго: более надежного способа поставить «каски» в известность, что кто-то проник на запретную территорию, и не придумать.
С другой стороны, нужно было поторапливаться, ведь патрульные могли в любой момент вернуться. Вот так всегда – думай на ходу, действуй на бегу. Однажды такая поспешность ему дорого обошлась. Но пришло время снова стать безрассудным.
Садовников побежал, прихрамывая, к «колючке». Подсветить бы, да нельзя. Одно время он копил на прибор ночного видения, но, проигравшись в очередной раз, отдал все деньги. Потом и мужики рассоветовали покупать устройство: в Зоне оно бы работало с помехами, к тому же действовало на аномалии как приманка.
