Когда речь заходит о справедливости, не важно, кто выступает в роли вершителя правосудия. Пусть даже гольстерры – адские твари, приводящие в ужас всех смертных, независимо от возраста или расовой принадлежности.
Более чем уверен, я был единственным человеком, обрадовавшимся появлению зловещих слуг Фасы. Ни до ни после ничье сердце не наполнялось трепетным ликованием при виде чудовищных порождений зла. Никто не замирал от восторга, глядя, как ад опускается на землю, и не испытывал упоения, наблюдая за бессмысленно жестокой бойней.
Никто и никогда. Ни до ни после.
Война кончилась для моих людей днем на поле битвы, а для имуров – ночью, в походном лагере. Пара гольстерров превратила корпус генерала Тиссена в груду кровавых ошметков. Разыгравшийся щенок рвет в клочья подушку, так, что перья разлетаются по всему двору. Он может настолько увлечься, что не заметит, что от огромной подушки ничего не осталось. Зубы сжимают пыльную тряпку, а белоснежное покрывало устилает землю. И, несмотря на лето и жаркое солнце, кажется, будто наступила зима.
Два слепых «щенка» богини славно повеселились, разбросав по округе страшные останки. А наутро тем, кому довелось увидеть последствия жестокой «игры», показалось, что пламенеющий на востоке рассвет возвещает последний день мира.
Того самого мира, где почерневшая от запекшейся крови трава никогда не вернет себе прежнего цвета. Из семени, упавшего в землю, ничего не вырастет. Новорожденный не протянет руки к улыбающемуся лицу матери, а бродяга ветер не споет колыбельную песню. Потому что ее некому будет услышать.
Мне не хотелось ни с кем говорить, тем более вступать в бессмысленный спор. Но шедшему позади Динксу нужно было на ком-нибудь выместить раздражение.
Я на себе испытал нечто подобное. Первые дни после клятвы нервы напряжены до предела. Договор с лордами Хаоса скрепляется осколком души. И хотя теряешь ничтожно малую часть, тем не менее ощущаешь постоянное смутное беспокойство, причину которого не в силах понять.
– Думаешь, Фаса оценит твое рвение, осыпав милостями после удачного выполнения миссии?
Имуру не нужен ответ. Он собирался зло высмеять наивного человека, поверившего в сказку о добрых богах.
– Нет, не думаю.
Очевидно, это были не те слова, что маг хотел услышать.
– Не думаешь?
– Нет.
– Почему?
Иногда под бременем обстоятельств даже убеленные сединами мудрецы ведут себя как неразумные дети. Динкса можно обвинять в чем угодно, только не в глупости. И то, что сейчас имур задавал такие, мягко говоря, странные вопросы, имело вескую причину. Он, всегда считавший себя хозяином своей судьбы, гордой и независимой личностью, вдруг потерял частицу свободы. По крайней мере, ему так казалось.
Но правда была намного страшнее – Динкс стал рабом. И с этим уже ничего не поделать. Пожизненный контракт с Хаосом невозможно разорвать. Даже если очень сильно захотеть.
– Потому, – я повернул голову к шедшему сзади имуру, – что…
Громкий крик филина – условный знак опасности – разорвал тишину ночи.
Гоблины неплохие следопыты, но, когда речь идет о собственной шкуре, эти презренные трусы думают лишь о себе.
«Разведчик не стал рисковать и убрался на безопасное расстояние, прежде чем подать сигнал», – успел подумать я.
Повинуясь мимолетному капризу, ветер резко сменил направление и, взмахнув необъятным крылом, полетел на восток.
Во взгляде Динкса промелькнуло изумление. Имур не мог поверить, что отряд так быстро нашли.
– …ты не можешь… – по инерции произнес я, в то время как нога застыла в воздухе, как будто решая, делать шаг вперед или нет.
Глупые облака, сдерживавшие до сей поры любопытство, словно стая бродячих собак, увидевших кость в яме, сгрудились над лесом.
– …смириться…
Кратковременная заминка в конечном итоге спасла мне жизнь.
Стрела пролетела так близко от шеи, что оперение нежно коснулось кожи. Не вызывало сомнения: нападавший – отличный стрелок. И главное, он не человек и не эльф. Ночью лучнику не поразить цель на большом расстоянии, а маг не станет полагаться на стрелу, а использует надежное заклинание, и значит…
Я не смог закончить мысль, потому что упал. Стоящего на ногах человека порой не свалишь даже сильным ударом. Я же стоял на одной – потерял равновесие от легкого шепота стрелы, пообещавшей, что мы еще обязательно встретимся. Не с ней, так с ее кровными сестрами.
Стрела оставила на шее крошечную метку. Ее невозможно спутать ни с чем. Рано или поздно стальной наконечник пробьет горло и кровь, выплеснувшаяся на землю, подтвердит старую истину – еще никому и никогда не удавалось уйти от судьбы.
Может повезти раз, два и даже три, но бесконечно вытаскивать счастливый билетик нельзя. Рано или поздно переменчивой Удаче надоест очередной фаворит – и она найдет нового. Более достойного, молодого и сильного. Того, кто по достоинству оценит ее ослепительную улыбку. И выживет даже тогда, когда не будет ни единого шанса…
Если кто и не удивился нападению, то это утанги. Мертвого вообще трудно чем-либо удивить. Трое воинов заслонили упавшего командира от повторной атаки. Четвертый склонился проверить, все ли в порядке, а оставшиеся двое бросились в лес, чтобы найти и уничтожить врагов. Как ни странно, задача оказалась не такой уж сложной. Нападавший был один, к тому же не стал прятаться, устремившись навстречу убийцам.
На первый взгляд этот необузданный порыв выглядел в высшей степени неразумно – уничтожить слуг Фасы простым оружием невозможно. Но кто говорит о разуме, когда речь заходит о диком звере, ослепленном страхом или ненавистью?
Никто.
Кровавый туман застилает безумцу глаза бордовой пеленой, и, обуреваемый жаждой убийства, он идет до конца. Чего бы это ни стоило. Жизнь, словно разменная монета, бросается на чашу весов, если человек пытается совладать с желанием, ставшим навязчивой идеей. И неравная битва проиграна уже изначально.
Бурлящая лава рано или поздно покинет жерло вулкана, а ищущий смерти в конечном итоге встретится с Ней, чтобы навсегда успокоиться в Ее ледяных объятиях…
Утанги взяли меня в кольцо, защищая от повторной атаки. Но я не мог и не хотел прятаться за их спинами. И не потому, что был отчаянно смелым. Нет. В той или иной степени страх живет в каждом из нас. Когда мальчика с детства учат быть мужчиной, в конечном итоге он им становится – или умирает от позора. Другого выхода нет. По крайней мере, в моем племени испокон веков существовали такие правила. А еще меня учили: командир в силу своего положения обязан служить примером для подчиненных.
Банальные, прописные истины, но, как правило, именно из них состоит повседневная жизнь. Подчас героями становятся обычные люди, а предателями – «благородные рыцари». Хотя в конечном итоге растворяются в потоке мироздания и те и другие.
