Каффран снова откашлялся. Витрианин завороженно слушал его.
— У Гаунта было всего два варианта. Занять оборону на последнем рубеже со всеми имеющимися войсками или собрать всех, кого можно было спасти, и отступить. И он выбрал второе. Никому, кроме него, это решение не нравилось. Все мы, как один, хотели сложить головы, защищая свой родной мир. Останься мы на Танит — пожалуй, мы бы просто погибли, не сумев ничего спасти. Разве что заслужили бы свою строчку в истории. Гаунт спас нас. Он спас нас от смерти, которой мы все были бы рады. И отправил нас погибать ради других, более важных вещей.
— Ты его ненавидишь, — блеснули в темноте глаза Зогата.
— Нет! То есть ненавижу, конечно. Как ненавидел бы любого, кто наблюдал бы со стороны, как горит мой дом. Или того, кто принес бы его в жертву высшим ценностям.
— А в чем она, эта высшая ценность?
— Я сражался вместе с Призраками не на одном фронте. Никаких высших ценностей я за это время не разглядел.
— Нет, ты и правда его ненавидишь.
— Я уважаю его. И пойду за Гаунтом в любое пекло. Больше мне нечего сказать. Я покинул свой дом в ночь его гибели и дрался в память о нем все это время. Танитцы вымирают. Нас осталось всего две тысячи. Гаунту удалось спасти солдат всего на один полк. Первый Танитский. Первый и Единственный. Теперь понимаешь, почему мы «Призраки»? Мы — беспокойные духи, горстка теней мертвого мира. И сдается мне, мы будем сражаться и дальше, пока не погибнет последний из нас.
Каффран наконец замолчал. Во мраке теперь метались только отголоски взрывов вдалеке. Долго Зогат не решался заговорить, пока не поднял взгляд к бледнеющему небу.
— Через пару часов рассветет, — тихо произнес он. — Может быть, тогда мы отыщем путь отсюда.
— Может, и так. — Каффран потянулся, разминая затекшие плечи. — Обстрел вроде смещается куда-то. Кто его знает, может, и переживем. Видел я вещи и пострашнее…
7
День неспешно вполз сырыми валунами облаков, мерцающих отсветами бесконечного обстрела. Светлеющее небо расчерчивали инверсионные следы и огненные дуги, уходящие куда-то в туман, который скрывал укрепленные позиции Покаявшихся на холмах. Артобстрел длился более двадцати часов с интенсивностью два-три снаряда в секунду. В низинах и окопах дым от взрывов превратился в густой, неприятно-липкий туман, пропахший кордитом и фуцелином.
Гаунт остановил свой отряд в башне, где раньше помещались плавильные печи и ямы для обжига колоколов. Гвардейцы на какое-то время сняли противогазы. Пол, стены, сам воздух были полны зеленоватой пыли, отдававшей железом и кровью. По всей яме валялись обломки пластиковых контейнеров. Отряд оторвался от артиллерийской завесы на пять километров, и теперь ее грохот перекрывала дробь барабанных машин в зданиях фабрик и складов.
Корбек успел увести своих людей из зоны обстрела в относительной целости. Всех оглушило ударной волной, восемнадцать солдат оглохли навсегда. В тылу, в госпиталях Имперской Гвардии, рваные барабанные перепонки могли бы легко заменить искусственными или поставить слуховые усилители. Только для этого нужно было попасть в тыл. А здесь восемнадцать инвалидов представляли собой обузу. На марше Гаунт собирался поставить их в центр колонны, где их могли направлять и предупреждать об опасности окружающие. Были и другие травмы: несколько переломов рук, ребер, ключиц. Единственным утешением служило то, что все они могли идти.
Гаунт отвел Корбека в сторону. Комиссар находил хороших солдат, повинуясь чутью, и начинал беспокоиться, когда оно его подводило. Корбека он назначил на командирскую должность, чтобы дополнить Роуна. Обоих офицеров в полку уважали — но одного любили, а другого боялись.
— Допускать такие тактические промахи… Это не похоже на тебя, — начал Гаунт.
Корбек открыл было рот, но тут же заставил себя замолчать. Точнее, его заставила сама мысль о том, чтобы оправдываться перед комиссаром. Гаунт и так все знал.
— Я понимаю, мы все тут в основательной заднице. Условия не из легких, а твоей роте здорово досталось. Я слышал про Дрейла. И еще я думаю, что барабаны, которые ты с таким рвением взрывал, предназначены сбивать с толку. Они заставляют действовать нерационально. Чего греха таить, эти штуки сводят с ума. Оружие не слабее любых пушек. Они изматывают нас.
Корбек кивнул. Война медленно наполняла горечью его сердце и терзала тело уже много лет. Усталость читалась в каждом движении и взгляде.
— Каков план? Подождем, когда кончится обстрел, а потом отступим?
— Думаю, мы зашли слишком далеко, чтобы просто уйти, не сделав что-нибудь полезное, — покачал головой Гаунт. — Подождем разведчиков.
Разведчики вернулись через полчаса. Танитцы и несколько витриан собрали воедино данные своих поисков, составив для Гаунта и Зорена подобие карты местности на два километра вокруг.
Гаунта заинтересовало строение к западу от их убежища.
Отряд двинулся сквозь ряды труб очистных сооружений, скрылся от дождя за бетонными стенами туннелей, покрытыми маслом и пылью. Их прошлое укрытие уже затянул кордитовый туман. На западе поднималась гряда холмов, на севере маячили темные силуэты жилых башен. Гигантские конусы вздымались сквозь стелящуюся по земле пелену. Сотни тысяч окон — все до единого — выбиты взрывами и ударной волной. Барабанных машин стало меньше, но гвардейцы так и не встретили ни одного живого существа. Даже грызунов-паразитов.
Вскоре отряд достиг огромных бункеров. В них не было ничего, кроме брошенных кранов и пустых упаковок из серого пластоволокна. Рядом желтело битыми боками стадо брошенных вагонеток.
— Склады боеприпасов, — на ходу предположил Зорен. — Должно быть, они заготовили уйму артиллерийских снарядов. Здесь они уже опустошили все запасы.
Гаунт счел эту версию правдоподобной. Гвардейцы двигались медленно и осторожно, держа оружие наготове. Здание, о котором говорили разведчики, было совсем рядом. Грузовая станция свернулась кольцом клепаной огнеупорной стали. На ее вершине громоздились гидравлические краны и лебедки, транспортировавшие грузы в этот огромный колодец.
Один за другим гвардейцы спустились по закопченной металлической лестнице на платформу в глубине станции. От нее под израненной шкурой земли тянулся ярко освещенный коридор: вереница сегментов, скрепленных цилиндрическими арками. Внизу — линия жесткого металлического позвоночника.
— Ветка маглева, — заключил Фейгор. Он кое-что смыслил в технике и, как мог, пополнял свои знания об инопланетных технологиях. — Все еще работает. Должно быть, они вывозили снаряды в вагонетках, спускали их сюда, а потом отправляли скоростными поездами прямо на позиции артиллерии.
