Дмитрий Казаков - Кровь ангелов

При взгляде на него у Вальгорна задрожали руки.

– За мной, – приказал он.

Под сапогами заскрипел песок, показалось, что меж скамей кто-то шевельнулся, но обращенный в ту сторону фонарь показал лишь пустоту. Принцепс поднялся на возвышение и замер, не в силах сделать последний шаг – вот она, цель, ради которой можно пойти на все…

– Вы не боитесь, мой государь? – благоговейно спросил один из экзорцистов. – Мерцающий престол, как говорят, меняет того, кто на нем сидит…

– Хм, в моих жилах течет кровь ангелов! – сказал Вальгорн. – Я здесь по праву!

И в конце концов, в тронном зале, согласно плану, он должен находиться уже минут пять…

Принцепс заставил себя двинуться вперед – на него смотрят те, кто будет служить ему, и нерешительность не к лицу хозяину Империума – ощутил слабое тепло, исходящее от громадного кресла, изготовленного в невероятной древности, вроде бы еще до Антея Основателя.

И сел в него.

– Аве, Кесарь! – воскликнул декурион, опустился на одно колено, и его примеру последовали остальные преторианцы.

Экзорцисты одновременно поклонились.

– Это потом! – Вальгорн нетерпеливо махнул рукой, смиряя бушующую внутри радость. – Сейчас мне нужна информация о том, что творится во дворце, как выполняются задачи…

– Дети Нервейга убиты, – сказал тот из жрецов, что повыше. – Фемина… неизвестно где находится.

Служители Божественной Плоти могут обмениваться сведениями через третий глаз, и в этом их преимущество перед теми, кто с помощью трансляторов или имплантов пользуется общими портами связи.

Те отключены по всему дворцу вместе с освещением.

– Проклятье! – Вальгорн сжал подлокотники, радость сменилась тревогой.

Если эта змея сумела ускользнуть, то новому правителю не знать покоя до тех пор, пока он не плюнет на ее труп – Эльтирия никогда не простит племяннику смерть мужа и детей, она попробует отомстить.

– Уничтожены еще пятеро… шестеро ликторов, – продолжал докладывать экзорцист. – Дворец, все входы и выходы из него под нашим контролем, сопротивление нейтрализовано… На самом Монтисе спокойно, но вот в пределах инсулы идут бои – верные Нервейгу войска продолжают сражаться с преторианцами, и пока непонятно, чем все закон…

– А что с мальчишкой, которого я приказал убить? – перебил его Вальгорн.

Непонятно откуда взялся тот щенок, спасенный сивиллой от жертвенного ножа, но лучше избавиться от него сразу, не давая ему возможность стать настоящей проблемой.

– На его поиски отправился брат Авл… сейчас, – жрец потер спрятанные под капюшоном виски. – Он не выходит на связь, странно, во имя всех опасных грехов… он…

– Найдите мальчишку и убейте! – сказал бывший принцепс и перевел взгляд на декуриона. – Сам обыщи внутренний двор или пошли кого-нибудь, мне все равно, главное, чтобы задача была выполнена.

Вальгорн с раздражением подумал, что не может целиком положиться ни на кого – преторианцы, если что, исполнят приказ Овиго, а не его собственный, об экзорцистах нечего и говорить. Его тайные союзники, любители ипсе-плащей, сами не выходят на свет, предпочитают действовать чужими руками.

Ему необходимы по-настоящему верные люди, кому можно доверить свою жизнь.

И он знает, где таких взять – как только последние сторонники убитого правителя перестанут сопротивляться, нужно будет отправить корабль на Волюнтас, а еще лучше – не один…

Темные коридоры, мечущийся по стенам и полу круг света от фонарика, приоткрытые двери и аромат благовоний, бьющий в нос с такой силой, что хочется понюхать дерьма. Удаляющиеся недоуменные возгласы за спиной, и Мельдия, с неожиданной скоростью шагающая впереди, так что Ларс, мужчина, и куда более молодой, с трудом за ней успевает…

Хотя она провела во внутреннем дворе много лет и знает его как свои пять пальцев, а он тут – без недели месяц.

– Давай сюда, – прошептала она, останавливаясь у неприметной двери.

Белая изящная рука скользнула за отворот халата и вернулась с магнитным ключом. Петли бесшумно повернулись, и они очутились в коридоре, намного более узком, чем предыдущие, и настолько грязном, словно тут не убирались по меньшей мере лет сто.

Из-под подошв взлетела серая пыль, и Ларс не выдержал, чихнул.

– Тихо, мальчик! – Мельдия прижала указательный палец к губам.

Проход разветвился, она открыла еще одну дверь, и потянулись лестницы, залы, коридоры – полы из темно-зеленого, фиолетового и янтарного камня, позолота на всем, на чем можно, статуи в нишах, изображающие могучих мужчин в той одежде, в какой Нервейг был на жертвоприношении.

Плащ-палудамент и подпоясанная туника – наряд того, кто сидит на престоле.

Предки и родичи нынешней Божественной Плоти, перебравшиеся в Некроурбис или умершие так, что не осталось ничего, и пришлось возводить там кенотаф – гробницу с пустой урной внутри…

– Стой! – сказала Мельдия, и Ларс остановился, едва не налетев на нее.

Перед ними была очередная комната с огромными психокартинами на стенах, еле заметно светившимися во мраке, от нее начиналось несколько проходов, и из одного вроде доносился какой-то шум.

– Давай сюда, – велела она и за руку потащила его за собой.

К окну, закрытому тяжелой бордовой портьерой, что достает до самого пола, – идеальное укрытие.

Ткань колыхнулась, и за стеклом Ларс разглядел залитый дождем внутренний двор, темный, как могила. Ударила молния, и стало видно, что внизу, на шестиугольных плитах, лежат тела – раскинутые руки, выпавшее из них оружие, мокрые панцири, темные неровные лужи…

Во дворце сражались, но вот только кто с кем? Ради чего?

Мельдия стиснула его запястье, и Ларс сообразил, что слышит шаги и голоса и что звучат и те, и другие неподалеку. Нагнувшись, он на ощупь нашел крохотную дырочку в портьере и приставил к ней правый глаз.

Луч света пронизал мрак, уперся в статую давно умершего хозяина Империума, и белый мрамор словно засветился.

– Куда делся этот вонючий говнюк?! – произнес недовольный мужской голос, и в зал вступили несколько преторианцев.

Лорика сквамата ни с чем не перепутаешь даже в почти полной темноте.

– Найдется, – басом ответил один из них, широкоплечий, с клинком из вибростали в руке.