дней. Я пришлю тебе весточку. Есть у меня некоторые соображения. Это империя. Как говорят сами вэллы, земля больших возможностей для умных людей.
Теперь уже улыбался я, протягивая руку, прося вернуть мне флягу для еще одного глотка.
— Давай. За начало хорошего дела, и чтобы мне лучше спалось. Черт, Зак, как ты это пьешь?
Эрлоу засмеялся и, приняв флягу, повторил мое действие, после чего отсалютовал и вышел.
Чувствовал себя как на утро после увольнительной: голова нещадно болела; ноги и руки гудели так, будто ночью я совершил марш-бросок в полной экипировке, да еще и был нагружен сверху металлическими болванками, проштрафившись перед командиром; свет, заглядывающий в окно, раздражал; звуки бесили, ужасно бесили. Не меньше часа ушло на медитацию и, собственно, на сами попытки войти в это состояние, хотя бы для того, чтобы перестать ощущать себя умирающим.
«Увлекательнейший» процесс, от которого часто новичков клонит в сон — необходимость удерживать концентрацию несмотря на множество отвлекающих факторов, был прерван стуком в дверь. Последнее окончательно сбило настрой. В успех утренней медитации я и так не очень верил, но хотя бы надежда теплилась. Видимо, не сегодня, лишь голову удалось слегка прочистить.
— Я немного занят. Это срочно? — крикнул, даже не задумываясь над тем, кто стоит за дверью.
— Извините, что отвлекаю, — голос принадлежал Ноле, — но это действительно срочно.
Грубости от меня миледи совершенно не заслуживала. Планы на утро, настроение, тон и выражение лица начали резко корректироваться.
— Одну минуту.
Уложиться в минуту получилось с огромным трудом, но я и так заставил женщину ждать, чем повел себя крайне невежливо. И все же открывая Ноле дверь я предстал перед ней уже не в столь сильно потрепанном виде. Сделать что-то большее мне просто не позволяло отсутствие времени. Ох, если бы видела меня сейчас мама, то точно бы отругала за отсутствие манер.
— Миледи, — поприветствовал я ее, отходя в сторону.
Нола зашла в комнату, опустив глаза и смущенно улыбаясь. Непривычно было видеть эту сильную и уверенную женщину в таком состоянии.
— Солрэн. Я хотела лично поблагодарить… тебя… — она резко отвернулась, смахивая выступившую в уголках глаз влагу. — Спасибо тебе за спасение господина Келдрина. Доктор Эрлоу сказал, что без твоей помощи у него было очень мало шансов на успешную операцию.
Все ее состояние говорило о том, насколько близко Нола восприняла случившееся с Келдрином. Мои предположения по поводу их взаимоотношений начинали приобретать основания, но делать однозначные выводы было еще рано, ведь я могу и ошибаться.
— Это мой долг, миледи, — кивнул я, иные слова в этой ситуации просто неуместны.
Нола улыбнулась, задумчиво на меня посмотрев:
— Ты обращаешься ко мне: миледи. В империи я такого не слышала. Не расскажешь, к кому в королевстве так обращались?
— Почему же, — думаю, маленькая безобидная лесть сейчас, как никогда, кстати. — Это обязательное обращение к девушкам и женщинам королевского правящего клана. Также мужчина использовал это обращение к женщине, если хотел выразить ей уважение и признание.
Моя собеседница чуть удивилась, а затем выразила наигранное довольство:
— А ты — искушенный молодой человек. Эх, где моя молодость… — и показательно мечтательно улыбнулась.
В этот раз она уже уверенно сказала мне «ты». Не заметить этот переход я не мог, но ставить на нем акцент не стал, видя смущение и растерянность от первого сорвавшегося с уст Нолы более близкого обращения. Скорее всего получилось это неосознанно, под воздействием эмоций, но я был не против.
— Что значит где? — нарочито удивился я, раз уж она сама напрашивалась на комплимент. — Ваша молодость при вас, и я уверен, еще долго вас не оставит.
— Льстец, — открыто и тепло улыбнулась женщина, за этим ощущались какие-то другие потаенные чувства, которые я просто не мог разгадать в силу своей неопытности в таких вопросах. Да и кто может сказать, что он со стопроцентной вероятностью понимает женщин? Уж точно не я. — Приятно с тобой говорить, но тебя хочет видеть госпожа Орисса. Она ждет в кабинете главы рода. На время, пока ее муж ранен, госпожа Орисса взяла на себя ношу управления.
— Я сразу же отправлюсь к ней, — серьезно кивнул я.
Вот и пришло время близкого знакомства с женой Келдрина, удивительно, но мы до сир пор были друг другу не представлены, как это полагается.
В кабинете, куда я поднялся, наспех приведя свой внешний вид в некий требуемый минимум обозначенный этикетом, ничего не изменилось, только добавился приятный запах цветов. Это явно сигнализировало, о вторжении в помещение женщины. Нормальный мужчина просто не станет заморачиваться по таким пустякам, а не нормальный… Таких я старался обходить стороной.
— Госпожа Орисса, — женщина стояла у окна и смотрела на улицу, и на голос среагировала не сразу.
Убрав кружевным платком слезу стремительно стекавшую вниз, она развернулась и, молча посмотрев на меня, подошла к столу. На пару мгновений замерев в нерешительности перед тем как опуститься в кресло мужа, глубоко и трагично вздыхая. Затем подняла на меня взгляд, будто ожидая чего-то. Я молчал. Не дождавшись, Орисса, наконец, заговорила:
— Вижу, с настоящими придворными манерами вы незнакомы. Или не желаете их проявлять по отношению ко мне? Я успела чем-то заслужить вашу неприязнь, Солрэн? — ее голос был пропитан нотками строгости.
— Я действительно не знаком с традициями вэллов, госпожа Орисса. — ответил я. — Никакой неприязни нет, — получилось слегка суше, чем я хотел.
— Не знаю, что хуже. Либо вы искусно врете, желая ввести меня в заблуждение, либо неотесаны и глупы настолько, что не озаботились выучить такие простые и необходимые любому настоящему дворянину правила хорошего тона. В любом случае… Я недовольна вашим грубым вмешательством. Вашу помощь моему мужу я расцениваю как самодурство, даже не смотря на то, что доктор Эрлоу уверял меня, что именно это ваше вмешательство спасло моему дорогому мужу жизнь, — она снова поднесла платок к щеке, вытирая слезу. Это выглядело слишком показательно и немного наиграно. У той же Нолы эмоции были куда убедительней. Здесь же мне слабо верилось в искренность, но это не мое дело. — Я не забыла о том, что именно доктор Эрлоу давал вам рекомендацию. А значит — обязан говорить о вас исключительно в положительном ключе, чтобы не испытывать стыд за свое поспешное решение, как и за молодого человека им же порекомендованного и, возможно, допустившего ошибки, которые этому несомненно уважаемому доктору пришлось исправлять.
— Доктор Зак ставит свои обязанности выше личных связей… — возразил я.
— Не стоит, — Орисса остановила меня на полуслове поднятием руки. — Вы, естественно, также будете защищать своего друга. Мне это понятно, и потому ни ваши слова по отношению к нему, ни его слова по отношению к вам нельзя считать искренними по определению.
Я молчал, понимая, что спорить бесполезно. У женщины уже сложилось предвзятое мнение на мой счет и менять его она не собиралась.
— Вот видите, как просто я вас пристыдила, выведя на чистую воду, — удовлетворенно заключила Орисса, неверно интерпретировав мое молчание. — Но вам повезло. Мой дорогой муж находится в стабильном состоянии, как мне сказали. Совершить непоправимое вы не успели, а значит у меня нет повода гнать вас, чего мне бы несомненно хотелось. И заметьте, Солрэн, я говорю вам это открыто, а не делаю за вашей спиной, — она положила ладони на стол, ставя акцент этим жестом на своей последней реплике.
— Благодарю за прямоту, — коротко кивнул я, предполагая, что сейчас начнется время торгов, на которые так открыто намекала жена главы рода.
— Я, как истинная дворянка, не могу позволить себе мелочной лжи. Мне это претит. И я надеюсь на некоторое ответное благородство, Солрэн.
— Чем могу быть вам полезен? — ответил я, не имея ни малейшего желания выполнять ее просьбы.
— Все очень просто, — на ее губах появилась расслабленная улыбка. — Мой дорогой муж, к сожалению, был введен в заблуждение касательно жизненно необходимых нашему сыну навыков. Любому разумному дворянину понятно, что самыми важными навыками в жизни являются этикет, самообладание, гордость, воспитанность, танцы и ораторское искусство. Но все эти важнейшие направления мой дорогой муж, по чужому злому умыслу, конечно же, отодвинул на второй план. Ваши же грубые упражнения, — голос Ориссы вновь утратил спокойствие, в нем слышались презрительными
