вышла через затылок. Я чуть повернул кисть и пристрелил второго головореза, чье имя мне уже не суждено было узнать.
Костя стоял, обеими руками держась за горло, сипел и пытался вдохнуть хоть немного кислорода. Никто не поет гимнов дыханию, а попробуй-ка обойтись без него.
Я выстрелил ему в лоб, потому что в главном-то он все-таки был прав.
Действия и последствия.
Нельзя угрожать жизни и здоровью графа Одоевского и надеяться, что последствия никогда не наступят.
Глава 9
Итак, картина маслом.
Залитый послеполуденным зноем пустырь на окраине города, жужжащие посреди высокой травы насекомые, легкий, практически не приносящий прохлады ветерок, три мертвых тела и я с пистолетом в руках.
Поручик Одоевский и его способ разбираться с проблемами.
Я не чувствовал за собой никакой вины. Никакого раскаяния. В моем старом мире по всем законам божьим и человеческим я был в своем праве. Они первые подняли на меня руку, и я лишь среагировал естественным для меня образом.
Другой вопрос, что в моем старом мире они бы ко мне так близко даже не подобрались бы.
И все, что в моем старом мире мне могло бы угрожать, это потенциальный штраф за применение силы общественно опасным способом. Потому что так я бы обязательно ее применил.
А здесь мне пришлось довольствоваться тем, что есть.
Но теперь мир был другим, и я понятия не имел, как в нем обстоят дела с законом о допустимой самообороне, разрешено ли здесь ношение оружия (скорее всего, с этим не так все просто, иначе бы Костя держал пистолет в кобуре, и у меня бы не получилось так легко им завладеть), и дозволено ли подданным великого китайского императора ломать друг другу ноги на пустырях.
Из того факта, что они не стали ломать мне ногу около дома, а вывезли сюда, подальше от жилого квартала, можно было сделать вывод, что членовредительство завоевателями все-таки не поощряется. Поэтому они и решили устроить это дело там, где никто не видит.
И если никто не видит, то никто не помешал мне разобраться с ними по-своему.
Может быть, Иван и был должен им денег, и в чем-то они были правы, пытаясь стребовать этот долг столь жестокими способами, но Ивана здесь уже не было, и речь уже шла о моей ноге, и сломанная нога никак не вписывалась в мои планы на ближайшую жизнь.
Видит бог, я пытался с ними договориться…
Полагаю, все получилось у меня так легко, потому что они не ожидали от Ивана никакого подвоха. Скорее всего, он на самом деле дал бы им сломать себе ногу, а потом пополз бы домой, размышляя, как будет отдавать долг. Есть такие люди.
Но я не такой.
Я обыскал трупы и нашел китайские купюры с иероглифами. Их покупательная способность оставалась для меня тайной, но, если отталкиваться от цены мороженого в двадцать юаней, речь шла о довольно незначительной сумме.
Помимо денег у покойных обнаружились технические устройства вроде того, на котором Костя сверялся с расстоянием до моего дома, и пластиковые карточки, на которых были выгравированы ряды цифр и их имена.
Константин, Борис, Глеб.
Что ж, лучше поздно, чем никогда.
Поскольку я не знал, какие геометрические фигуры нужно рисовать, чтобы разблокировать устройства, я оставил их в траве. Да и карточки тоже. Они принадлежали не мне, и только дьявол знал, что может случиться, если я попытаюсь ими воспользоваться.
Деньги — это другое.
Деньги не оставляют следов. Конечно, если до этого никто номера купюр в блокнотик не переписал, но я полагал, что до этого все-таки не дойдет.
Пистолет я решил пока оставить у себя. Запасных магазинов в костиных карманах не нашлось, но и шесть патронов — это шесть патронов. Я ж не знаю, сколько еще людей могут прийти к Ивану и требовать свои деньги.
Судя по всему, он был не слишком нравственным человеком.
Костин автомобиль все еще стоял у обочины дороги, и я мог бы разжиться ключами, но я решил не рисковать и отправиться домой пешком, срезав часть пути через пустырь. Сунул пистолет за пояс — как я уже и говорил, это не самый удобный способ носить оружие, но другого у меня не было — одернул майку и зашагал по высокой траве, бросив на неудачливых головорезов прощальный взгляд.
Пришли бы они требовать деньги на несколько часов раньше, и сейчас, вполне возможно, были бы живы. А я бы сидел дома и думал, какого черта у меня так болит нога…
И почему меня угораздило вселиться в тело столь проблемного человека? Почему не в тело какого-нибудь скучного статского советника, купца или, на худой конец, крестьянина, чей жизненный путь прост и предсказуем? Почему, в конце концов, мироздание просто не оставило меня мертвым? И узнаю ли я когда-нибудь ответ хоть на один из этих вопросов?
Что-то мне подсказывало, что возможно и нет.
Почему у рода Одоевских есть сила, а у рода каких-нибудь условных Петровых ее нет? Некоторые вещи просто случаются, потому что случаются. Если объяснение и существует, возможно, оно находится на каком-то глубоком и недоступном простым смертным уровне.
Наверное, в первую очередь мне стоило бы составить список проблем, с которыми придется иметь дело в ближайшее время.
Костю вместе с Борисом и Глебом уже можно было вычеркивать, мертвые, как правило, неприятностей не доставляют, но с самим долгом все было не так просто.
Конечно, могло быть и так, что Костя работал сам по себе, и тогда вопрос можно считать исчерпанным. Но ведь возможно и такое, что он был частью некой организации, и тогда рано или поздно у кого-то должны возникнуть вопросы, куда он подевался. Они начнут искать и станут спрашивать всех причастных, и вполне возможно, что придут и ко мне. Костя ведь наверняка вел какие-нибудь записи, может быть, даже в том карманном техническом устройстве.
Я подумал было, что стоит за ним вернуться и, если и не забрать с собой, то хотя бы вывести из строя, ударив по нему кирпичом или обломком той трубы, но ведь записи могли дублироваться где-то еще, и вряд ли этот акт вандализма даст мне какие-то преимущества.
А возвращаться на место преступления могло быть опасно, потому что я все-таки стрелял средь бела дня, и кто-то вполне мог это услышать и известить органы правопорядка.
Теперь следующее.
Скорее всего, с точки зрения местных законов я совершил преступление, кто-нибудь обязательно обнаружит на пустыре мертвые тела и сообщит о них в полицию. Насколько усердно полиция будет вести расследование, если учесть, что пострадавшие были личностями маргинальными и наверняка замешанными не в одном преступлении?
Кто тут вообще выступает в роли полиции? Китайцы? Русские? Русские под руководством
