и серия из восьми снарядов калибром двести три миллиметра накрыла мост с ползущей по нему техникой. Прямое попадание было только одно, и оно, безусловно, оказалось самым эффектным. Мост перестал существовать на стометровом отрезке. В воздух взлетели обломки грузовиков и артиллерийских орудий, разбитые в щепу доски настила и фрагменты понтонов. Разрушения усугубились вторичными взрывами боеприпасов, перевозившихся в кузовах грузовых машин. Огненным облаком вспухла автоцистерна с топливом, и вниз по течению поплыло огромное пылающее пятно.
Остальные снаряды тоже не пропали зря. Только два из них легли в стороне от моста, но тоже внесли посильный вклад в его разрушение, подняв мощную волну. Еще пять фугасов взорвались в непосредственной близости от переправы и ударные волны разорвали нитку моста во многих местах, сбрасывая в воду танки и тягачи, сминая хлипкие борта понтонов и отправляя отдельные уцелевшие фрагменты чуда саперной инженерии вермахта в неуправляемый дрейф вниз по течению.
— «Урал», здесь «Саяны». Есть накрытие! Мост уничтожен. Даю целеуказание для удара по местам сосредоточения противника. Примите новые установки для стрельбы. Товарищ подполковник, нужна максимальная скорострельность, беглый огонь!
Залповая стрельба прекратилась. Теперь каждая гаубица вела огонь по мере перезарядки. Тяжелые фугасные снаряды обрушивались на западный берег, где для переправы плотными походными колоннами выстроились танки и другая техника фон Клейста. Не хотел бы я сейчас там оказаться. Немецкие командиры стремились как можно быстрее покинуть ставшую ловушкой предмостную территорию, но техника стояла плотно, видимость была отвратительной, а разбитые и перевернутые мощными взрывами танки, тягачи и орудия мешали маневрированию уцелевшей техники. А сверху с наводящим ужас воем обрушивались все новые русские снаряды, каждый из которых производил в рядах немцев настоящее опустошение.
К сожалению, бесконечно такое безнаказанное избиение противника длиться не могло.
— «Урал», здесь «Саяны». Срочно меняйте позиции, сейчас немцы начнут контрбатарейную борьбу. Все цели поражены. Отбой! Мы сворачиваем операцию. Спасибо за отличную стрельбу!
— Понял вас «Саяны», — вместо радиста я услышал в трубке голос подполковника Цайтиуни, — вы тоже там не задерживайтесь. Жду в гости по возвращении.
* * *
Цайтиуни вновь не находил себе места. Да, отстрелялись они, судя по всему, хорошо, даже отлично, но подполковник четко сознавал всю уязвимость позиций своих гаубиц. Сейчас они находились в зоне досягаемости немецкой полевой артиллерии, которую противник уже успел сосредоточить на плацдарме в достаточном количестве, и командир артполка ждал, что они вот-вот отроют огонь по данным звуковой разведки. Его гаубицы «засветились» по полной программе, так что теперь следовало ожидать адекватного ответа.
Однако первыми заговорили совсем не немецкие орудия, а гаубицы артполка трехсотой дивизии. Куда они посылали свои снаряды, Цайтиуни искренне не понимал, но немцы начали отвечать, причем в основном не по позициям его полка, а по орудиям полковника Кузнецова.
«Коминтерны», надрывая двигатели и трансмиссии, вытягивали из окопов тяжеленные Б-4, и с удручающе низкой скоростью десять-двенадцать километров в час тянули их в тыл, подальше от опасной и непредсказуемой передовой.
Немецкие снаряды начали рваться на оставленных дивизионами позициях лишь спустя несколько минут, когда гаубицы и расчеты уже их покинули. Десяток легких ранений случайными осколками можно было считать большой удачей при таком гиблом раскладе, и Цайтиуни в очередной раз покачал головой, удивляясь тому, как вовремя младший лейтенант Нагулин свернул операцию, дав возможность его полку выскользнуть из-под ответного удара. Да и огонь артиллерии трехсотой дивизии тоже явно не был случайным. Значит, план разведчиков предусматривал и это, а в том, что составление этого плана не обошлось без вездесущего младшего лейтенанта, Цайтиуни почему-то совершенно не сомневался.
— Товарищ комиссар государственной безопасности третьего ранга, — старший лейтенант Клинкин вытянулся перед начальником особого отдела фронта, — в штабе трехсотой дивизии мне сообщили, что младший лейтенант Нагулин вчера вечером ушел на задание в тыл противника вместе с капитаном Щегловым и еще двумя разведчиками. Они должны были обнаружить немецкую переправу и навести на нее огонь тяжелых гаубиц артполка РГК.
— Следовало ожидать, — с досадой в голосе ответил Михеев, — Не сидится ему на месте, впрочем, как и его командиру. Результаты рейда известны?
— В трехсотой дивизии ничего не знают — разведчики пока не вернулись, но по информации из артполка подполковника Цайтиуни, дивизионы Б-4 ночью вели огонь по целям, обнаруженным разведчиками. Корректировщиком выступал Нагулин, как и предусматривал план операции. По его словам немцы действительно построили понтонный мост и гнали через него на плацдарм танки и другую технику. Опять же, по словам Нагулина, мост удалось уничтожить, а потом он перенес огонь гаубиц на западный берег, где противник сосредоточил войска для переправы. Сейчас раннее утро, и никакого подтверждения результативности работы артиллерии пока нет, но погода улучшается, и, возможно, через несколько часов мы сможем провести авиаразведку…
Доклад Клинкина прервал резкий зуммер одного из, установленных на рабочем столе телефонов.
— Михеев, — резко бросил в трубку начальник особого отдела.
С минуту он молча слушал, прижав трубку к уху.
— Данные проверены?… При появлении новой информации докладывайте немедленно.
Михеев положил трубку на рычаг и посмотрел в глаза подчиненному.
— Пришел доклад из штаба дивизии Южного фронта, занимающей оборону по берегу Днепра ниже Кременчугского плацдарма. Они наблюдают плывущие по течению многочисленные деревянные обломки и трупы в немецкой форме. Интересуются, что, собственно, произошло, и ждать ли им резкого изменения обстановки.
— Значит, правда…
— Вот что, старший лейтенант, — лицо Михеева выражало крайнюю обеспокоенность, — прямо сейчас ты отправляешься в трехсотую дивизию, и как только разведчики вернутся, немедленно забираешь Нагулина и его командира и доставляешь их ко мне. Немедленно, тебе все ясно?!
— Так точно, товарищ комиссар государственной безопасности третьего ранга! Разрешите выполнять?
— Стой! Возьмешь с собой взвод бойцов НКВД, — слегка успокаиваясь, добавил Михеев, — Только это не конвой, так разведчикам и скажи, а охрана. Они — носители крайне важной информации, которая должна быть во что бы то ни стало получена штабом фронта.
* * *
Как мы и договаривались, Щеглов и Никифоров покинули свой остров через десять минут после того, как Б-4 открыли огонь. Сейчас они уже преодолели две трети пути, но, похоже, сбились с верного направления, сильно отклонившись к восточному берегу. Если я хотел успеть их перехватить, действовать следовало немедленно.
— Игорь, ты как? — повернулся я к Игнатову, — Плыть сможешь?
— Смогу, но не слишком долго. Я так не выкладывался, даже когда мы от немцев в Уманском котле уходили.
— Сворачивай рацию, а я пойду наших высматривать. Возможно даже сплавать за ними придется — не найдут они остров в этом киселе.
— Ты-то сам,
