Но когда готовят ловушку, то флаги не снимают…
Нельзя сказать, что мы бежали вверх. Просто поднялись быстрее, чем обычно. Нас никто не окликал, никто не стрелял, и выглядела застава вполне мирно. За исключением спущенного флага и открытых настежь ворот.
– Плохо, – озвучил я вертевшуюся на языке банальность. Флаг, допустим, Ведьма могла снять «на постирать». Она это делала пару раз в год. Но ворота никто открытыми бы не оставил.
Держа автомат наизготовку и чувствуя себя героем боевика (увы, не главным героем, которому смерть не грозит), я заглянул во двор.
И окончательно убедился, что застава разгромлена. Наполовину высунувшись из собачьей будки, мирно положив голову на лапы, лежал наш приблудный пограничный пес, которого Старик почему-то звал «Алым», Дед – «Шариком», а Ведьма – «Заразой». Крошечная лужица крови была почти не видна на темной земле, ее выдавали лишь возбужденно жужжащие мухи. Почему-то это меня потрясло. Пес жил на заставе лет пять, громко лаял на любого гостя, но никогда не пытался никого укусить и по бойцовским качествам был не страшнее болонки. Пристрелили его видимо просто так, на всякий случай.
– Убью, – вдруг четко сказал Хмель. Я вспомнил, что он чаще всех нас кормил несчастную псину, подходил потрепать ей загривок и выгуливал на холме. Наверное, на Земле у Хмеля тоже есть собака? Хотя какая собака у человека, полжизни проводящего в ином мире? Была когда-то, это вероятнее…
Пригибаясь, чтобы меня не было видно из окон, хотя я уже и не ожидал никого здесь встретить, я добежал до дверей здания. Они были аккуратно прикрыты, а вместо замка запечатаны веревочкой с сургучной печатью. Я мельком глянул на оттиск, прежде чем сорвать шпагат, – как я и думал, это была печать Министерства иных миров, похожая на ромашку, как ее рисуют дети.
В доме все было совершенно нормально. Мебель не перевернута, ящики в шкафах не открыты, никаких следов борьбы. Даже дверка в кладовку, гордо именовавшуюся «оружейной», где хранился всякий теоретически стреляющий, но никому не нужный хлам, была заперта на замок. Хмель кинулся наверх, держа наперевес свой «Фал», через минуту вернулся и развел руками.
– Может, никого не было? – предположил я. – Может, наших далеко выкинуло и мы их опередили? Или они побыли на заставе недолго и ушли, а уже потом приперлись местные? Собаку убили, в дом заглянули, опечатали и ушли…
Хмель с сомнением посмотрел на меня.
Да, как-то это не складывалось. Если уж вопреки обещаниям «дать нам неделю» власти Клондала решили нас арестовать и выдать штабу – то почему удовлетворились четырьмя пограничниками? А если никого здесь не застали – с какой стати не организовали засаду, чтобы брать всех приходящих тепленькими?
Ничего не понимаю!
– Что случилось, ребята?
Я обернулся, мысленно отругав себя за то, что не следил за входом. Это был Саркисян, тоже с оружием наизготовку. Все годы, что я его знал, он упрямо ходил в Центрум с гладкоствольным ружьем «Remington 11–87». Понятное дело, что это было не охотничье ружье, а длинноствольная полицейская модификация, с хорошим прицелом, мощным патроном и неплохой кучностью. Но все-таки на фоне всеобщего увлечения пограничников и контрабандистов нарезными автоматами и автоматическими винтовками Скрипач выделялся. Впрочем, не надо было забывать, что и счет убитых в перестрелках у него был самый большой.
– Сами бы хотели знать, – сказал я.
– Кабыздоха нашего убили… – Ашот сообразил, что прозвучало это слишком цинично, и поправился. – Псину нашу, я имею в виду. Шакалы! Это власти?
– На двери печать Министерства иных миров, – кивнул я. – А здесь все чисто, никаких странностей.
Скрипач выругался, поставил ружье на предохранитель и забросил на спину.
– Черт его знает, что творится! Как они могли арестовать четырех пограничников, да еще тихо и мирно? Хоть кто-нибудь да ушел бы. И почему засады нет?
Хмель тем временем рылся в шкафах – то ли в поисках чего-то полезного, то ли надеясь найти разгадку происходящего. Я не стал ему мешать, а вышел из дома и быстро прошел вдоль забора, выглядывая в узкие амбразуры. На холм никто не поднимался.
Кстати, а как же это Скрипач подошел незамеченным?
– Скрипач! – крикнул я, обернувшись к дому. – Ты откуда к заставе шел?
– Восьмая точка! – отозвался тот.
Понятно. Мы подошли почти одновременно, но с разных сторон, скрытые друг от друга забором. Я заглянул в баню, в сарай, потом пошел в туалет. Старик все порывался устроить на заставе какой-нибудь приличный биотуалет, но за все эти годы дело дальше слов не пошло. Во-первых, в биотуалетах полно пластика, а во-вторых, при переходе из мира в мир бактерии, которым полагалось расщеплять отходы, мгновенно дохли. Это было странно, так как с путешествующими вместе с нами микробами ничего не происходило (Калька однажды пыталась вылечить ангину, проходя туда-сюда через портал, но в итоге ей пришлось глотать антибиотики), но, похоже, бактерии были в безопасности при переходе только внутри наших тел.
Так что у нас был самый обычный деревенский сортир на две кабинки.
Хмель вышел из дома, вооруженный короткой саперной лопаткой. Осмотрел двор, потом подошел к забору, присел и принялся энергично копать сухую землю.
– Помочь? – спросил я.
Хмель только покачал головой. Скрипач посмотрел на него неодобрительно – видимо, ему не нравилась идея хоронить собаку во дворе. Но промолчал.
– Может, лучше у подножия холма? – негромко сказал я.
Хмель молча продолжал копать. А Скрипач неожиданно поддержал его:
– Пусть здесь копает. Мы вряд ли сюда вернемся, Ударник.
– Из-за того, что убили собаку? – я пожал плечами. – Мне песика тоже жалко, но… Место хорошее, обжитое. Домина какой, баня… А получается как-то по-американски: «Они убили мою собаку, порвали Библию…»
– Изнасиловали сестру, сожгли дом… – продолжил Скрипач. – Не в этом дело, просто… все изменилось. Перестало это место быть домом, ты чувствуешь?
Я подумал и кивнул. Скрипач был прав.
Вот что странно – что ничего не порвали, не сожгли. Только застрелили пса… который на привязи оставался. Зачем его убивать? Глупость полная. И почему Гольм обещал неделю, но своих слов не сдержал, и почему схватили четверых, а нас не тронули и даже засаду не оставили…
– Ты забыл самый главный вопрос – с чего все началось? Кому мы помешали? – сказал я. – Мы – маленькие винтики, крутимся в механизме Центрума. Вполне исправно крутимся. И вдруг на нас объявляют охоту и ведут ее странным образом. Скрипач, это бред полнейший!
– Значит, надо идти в Антарию и разбираться, – твердо сказал Скрипач. – Но… – он посмотрел на небо, – полагаю, что уже завтра утром. Это уже не дом… но переночевать я тут готов.
